Скука смертная
Вибрирование света, паутинкой расплывается солнечный пучок по стенам и потолку, налипает на шторах и вдруг исчезает на миг. Легкое шелестение ветра, по легкой, невесомой гардине. Белый свет и черные рамы. Здесь не нужен цвет, здесь достаточно воздуха и пространства. Достаточно наблюдательности и внимательности, чтобы ощутить вибрацию света и рассмотреть каждую его ниточку, порхающую над стеной…
- Скука смертная 30 минут смотреть на черно-белую картинку, где ничего не
происходит!
- Скука, - соглашаются со мной незримый автор Альгимандас Кунчюс (Algimantas Kunčius), - но какая удивительная вещь, не правда ли?!
- Удивительная, - соглашаюсь я, и продолжаю растворяться в белом солнечном свете.
«Скука». Так назвали одну из выставок вильнюсского фестиваля фотографии In Focus куратор экспозиции Агне Нарушите (Agnė Narušytė) и директор фестиваля Эгле Делтувайте (Eglė Deltuvaitė). «Всем вам известно такое состояние и такое понятие, как скука. Она приходит во время ожидания или безделья», - говорится в экспликации. Да, нет ничего ужаснее и скучнее ожидания, когда минуты тянуться вечность, но ничего не происходит. Минуту, две, полчаса, час, два… бесконечность. Но художник от того и не похож на остальных людей, что умеет найти в этом скучном тягучем отсутствии времени вдохновение и объекты для созерцания. Будь то дерево за окном, солнечный свет на стенах, старая софа, головка чеснока или что-то еще. Художник обладает удивительным даром превращать обыденное в прекрасное, неповторимое. Не так давно в своем интервью Петр Ловыгин сказал, что и в четырех стенах может родиться искусство, новая гениальная идея, придти вдохновение и открыться нечто совершенно новое. Не обязательно лететь за тридевять земель, чтобы найти нечто уникальное. Все самое неповторимое находиться прямо здесь, важно суметь увидеть его, найти и открыть. Это я уже продолжаю мысль Петра и соотношу ее с увиденным на выставке. 
Альвидас Лукис (Alvydas Lukys) «Кисть», 1992
Созерцание, запертое пространство и постоянный поиск, в себе, в фотографиях, в мыслях и ощущениях. Фотографии, сделанные из окна, в продолжение им – видео. Бесконтрастный бело-серый, размытые контуры, казалось бы рассеянное внимание автора, безучастное наблюдение. Старые здания, старые постройки, печальные интерьеры в жутких красках, старые предметы, словно ностальгия, тихий город, словно мертвый. Едва-едва в этих отдельных снимках наметился цвет, и тут же исчез. Воздух словно застыл и время замерло. И в этой пустоте, многократно повторяющейся, после внимательного, но такого же ошеломляюще скучного рассматривания, вдруг отрывается другой мир. Нет, не яркий и заманчивый, он такой же скучный и почти равнодушный, как и тягучее время. Но в мелких царапинах на фото, на шершавых стенах и редких проблесках солнца в городском пространстве, в серых листьях и параллелях наблюдаемого снизу-вверх города находится вдохновение, тайна, поиск и находка художника. 
Альфонсас Будвайтис (Alfonsas Budvytis) «Миг», 1980
Кроме того, что фотографии эстетически привлекательны размеренной композицией, некоторые сведены до минимализма и откровенной пустоты, в них предметы превращаются не просто в воспоминания, но в самодостаточные субъекты человеческой жизни. Старый запачканный выключатель привлек внимание Альфонса Будвайтиса (Alfonsas Budvytis), он протянул к нему руку… наверное не единожды, ожидая, скучая, пытаясь занять себя хоть чем-то. Яркие вспышки света хоть как-то будоражат молчаливое пространство. Поиск – в старой стене столько трещинок и бугорков, темных и светлых пятнышек. Эта стена и пластмассовая рамка выключателя помнят тысячи прикосновений, незаметно служа быту человека. И вдруг неожиданно становятся объектом пристального исследования. Из необходимости, от скуки. Одинокая розетка в такой же одинокой стене оживает, когда к ней прикасается рука. Возможно именно этот жест, это оживление кусочка пространства и открыл фотограф, скучая и щелкая светом. 
Ремигус Трейгус (Remigijus Treigys) «Комната 4», 2002
Когда-то в галерее фотографии Prospecto я купила альбом черно-белых фотографий Ремигуса Трейгуса (Remigijus Treigys). Тоже, кстати, от скуки. Очень хотелось изображений, перелистывать, смотреть, прочитывать. Тогда выставка в галерее меня не впечатлила, и нужно было удовлетворить желание видеть фотографию. Тоненький альбом в коричневой обложке, 21 фотография берлинских впечатлений автора и больше ни одного понятного слова. Но слов и не нужно было. Это тихое и молчаливое наблюдение за городом после выставки в галерее искусств стало еще большим открытием. Колонны, дома, строительные драпировки и многочисленные окна. Это не похоже на обычное исследование города, на фланирование или беспечное гуляние по знакомым улицам. Это томительное, почти душное выжидание у входа, герметичное и почти безвыходное положение. Вспомнила я об этом альбоме в связи с появлением фотографий Ремийгуса Трейгуса на выставке «Скука». Я сразу узнала неповторимый почерк, художественную форму, цвет и все то же герметичное созерцание. На этот раз это интерьер комнаты. Скупой, скучный, даже бедный. На одной фотографии - старая софа, на другой - небольшой диван и какие-то приклеенные к стене бумажки. Душный, плотный коричневый цвет, которому, кажется, ничто не может помешать, ничто не может разбавить его густоту и тяжесть. Даже многочисленные царапины только углубляют его. Это томительное, почти губительное созерцание. Но и в нем есть открытие – открытие цвета, текстуры, воплощение воздуха и его, практически, визуализация. 
Алгирдас Шешкус (Algirdas Šeškus), прибл 1984
Скука у фотографов ассоциируется и с пленкой. Большая часть работ оформлены как необрезанные кадры, проявленные вместе с «пленочным краешком в квадратики», а сами фотографии поцарапаны и затерты, шумные и с размытыми горизонтами и кажется бесконечной глубиной. Видимо именно этот фотографический материал символизирует размеренность и неспешность, глубокое и серьезное всматривание, так долго и основательно исследуемое художниками и кураторами в развернутой экспозиции.
Искать смыслы и интерпретировать символы одиночества и ожидания на выставке можно бесконечно, интересно и так неповторимо каждый художник исследует эту тему, и так велико разнообразие подходов. Но я, пожалуй, остановлюсь еще только на двух сериях.
Гинтаутас Тримакас (Gintautas Trimakas) «Места остановки велосипеда», Вильнюс, 2006
Снова город. Но по-настоящему другой и неожиданный. Идея проста, реализация тоже вполне схематична. Но результат просто переворачивает представление о городе, о снимаемом на фотоаппарат городе. Гинтаутас Тримакас (Gintautas Trimakas) «Места остановки велосипеда». Художник установил камеру на багажнике своего велосипеда. В местах парковки делался снимок. Один-два кадра ничего толкового об этой серии не говорят. Сначала даже толком не понятно, как на фотографию смотреть, более того, для усложнения задачи зрителя, фото подвешены параллельно полу, да еще и в два ряда. В общем, откуда смотреть, непонятно. Но после прочтения идеи автора более-менее становится понятно, где верх и низ. На втором круге я вдруг осознала, как же это удивительно показывать фотографии из того положения, из какого они были сделаны. Смотреть на город сверху вниз, как в зеркальное отражение. Своеобразное оживление велосипеда, превращение его в фотографа, автор так и написал, что ему принадлежит идея, воплощение – дело рук… седла велосипеда. Чуть ли не Алиса в Зазеркалье. Но это все было бы ни к чему, если бы фотографии не представляли нечто интересное. Город на них перевернулся, от привычных перспектив превратился в колодцы и небоскребы, вместо улиц – небо. Идеальная перспектива вверх, в бесконечность. Созерцание предметом (велосипедом) окружающего его мира, терпеливое ожидание хозяина. И вот снова из скуки рождается нечто новое – новый взгляд на серый, будничный город, на привычные маршруты и ничем не примечательные места. 
Экспозиционное пространство. Фото: Артурас Валиауга (Arturas Valiauga)
На выставке народного фотоклуба Мiнск в кинотеатре «Победа» «МiНСК о Минске» была представлена серия Виталия Раковича «Другой Минск». Его перевернутые панорамы известных исторических мест города не выглядят убедительно в качестве «другого», альтернативного представления о городе. Создается впечатление, что кто-то просто неправильно фотографию повесил. Напротив же, фотографии Гинтаутаса Тримакаса с велосипедного багажника вполне могут рассчитывать на представление альтернативного взгляда на город. С одной стороны, потому что сняты с горизонтального положения, с другой, потому что показывают, хоть и не совсем явно, город не с парадного входа, а, так скажем, с черного. 
Рокас Пралгаускас (Rokas Pralgauskas) «Когда темнеет, я опускаю штору», 2004
И последний акцент. Цветной. Снова заберемся в личное пространство квартир и интерьеров. Странная тенденция, если снимается интерьер, то он почти всегда убогий и грязный: обшарпанные стены, разбросанные вещи, старая покосившаяся или уже почти развалившаяся мебель. Рокас Пралгаускас (Rokas Pralgauskas) делает акцент на цвете. Зеленая комната с печальным круглым столом, занавеска на маленьком окне, одинокий человек за столом. От лампочки на потолке исходит ослепительный яркий свет. Одиночество и пустота. Но на лице одинокого героя, причем сложно понять, мужчина это или женщина, нет тоски, а некая умиротворенность и тихое спокойствие. Печальный интерьер и название «Когда темнеет, я опускаю штору» никак не соотносятся с этим лицом и обрамляющим его светом. Казалось бы, эта фотография должна быть однозначным символом одиночества и печали, но, судя по всему, этому человеку хорошо с самим собой, этой тишине и тоске он нашел самого себя.
Артурас Валиауга (Arturas Valiauga) «У недели восемь дней», 1996
Сидя в одиночестве дома, снедаемый тоской, начинаешь фотографировать собственное жилище. В том состоянии, в котором оно замерло в ожидании вместе с тобой: с разбросанными вещами, врывающимся в окна светом, включенным телевизором. Все в интерьере уютно и тепло: и свет, и цвет. Становишься единым целым, точнее начинаешь переживать эту целостность в минуты, когда дом пустует, когда только ты ступаешь по полу и единственный твой собеседник – радио или телевизор. Я ощущала не раз такое единение с пространством, в котором живу. Именно такие же чувства охватили меня, когда я рассматривала серию Артураса Валиауга (Arturas Valiauga) «У недели восемь дней».
Пожалуй, на этом остановимся, чтобы отчет о выставке не стал смертельно скучным, даже если в нем читателю откроется что-то новое. Выставка, собранная из работ разных авторов, сделанных в разное время отдельных фотографий и цельных серий, по разным причинам и с разными мыслями стала единой экспозицией. Но не просто потому, что авторы задумались над одной темой, одним состоянием души и ума, но еще и потому, что кураторы органично поместили в экспозицию работы каждого художника, подчеркнули индивидуальность и позволили работам продолжать разговор вслед друг за другом. Бездвижимое и скучное пространство фотографий под воздействием слов вдруг обличало в себе новые миры, горизонты и заставило в серьез задуматься о символах в старых забытых вещах.
Автор: Таня Федоренко, искусствовед
