Я писала и переписывала этот текст несколько раз, пытаясь выразить восторг от рассматривания картинок и смущение от их двойственной сущности. Но как только стали понятны ощущения и их природа, сразу стало понятно, о чем писать и как. Предметом моих размышлений стала выставка Валерия Ведренко «Архив. Полесье. Конец ХХ века».
ОткрытиеНа открытии Валерий сделал приятную и неожиданную вещь – создал удивительную атмосферу таинственности и загадочности. Волшебный вечер перед Рождеством. Маленькое помещение народного фотоклуба «Мiнск», на столе - свечи, на стенах - фотографии, которые отчаянно хочется посмотреть, но нельзя: вечер не начнется, пока не соберутся все гости. В полумраке узнаем друг друга, здороваемся, все же пытаемся посмотреть на картинки. А люди все заходят, громко сбрасывают снег с обуви, раздеваются в маленьком гардеробе и погружаются в таинственную атмосферу.
Евгений Карпович приглашает всех устроится по-удобнее. Вечер начался с фильма. Валерий Ведренко собрал в нем свои работы за много лет творчества и объединил возможностью ощутить через фотографии свет, Бога, нематериальность и хрупкость произведения, его духовные истоки. Этот фильм и небольшое вступительное слово задали настроение и для фильма, и для вечера.
Потом вспыхнул свет, ослепив на секунду автора и зрителей. Открылась экспозиция, стала ближе, но все еще недоступной: Валерий держал ответ за учиненное. Этим кадрам – 30 лет, этих людей – скорее всего уже нет, этой атмосферы тоже нет, возможно, и деревни тоже нет. Через множество лет глазам современных городских жителей вдруг явился потусторонний, давно ушедший мир Полесья, существующий за пределами понимания, памяти, за пределами осязаемого времени. Но воскрешенный в памяти и сознании автора экспозиции.
Фотографии обрели вторую жизнь: отсканированные, отретушированные, оформленные, приведенные в состояние «произведения искусства» и единой серии, они предстали перед зрителями еще и поверх фотографических рамок, на стекле. Оригинальный подход к демонстрации кадров и предъявления документальной фотографии не мог не зацепить тонкие струны душ собравшихся фотографов. Кто-то спорил о лишнем вмешательстве фотошопа, хоть и минимальном, кто-то говорил о том, что в Париже фотографии оформляют и не так оригинально, кто-то сетовал о том, что тема деревенской жизни снова и снова сталкивается с убогостью и старческими морщинами. А я задумалась о том, в чем же ценность и сила кадров, так долго прятавшихся от зрительских глаз и, наконец , увидевших свет.
ДокументБессознательное и невнимательное отношение к фотографии молодого автора сегодняшней экспозиции делает эти кадры по-своему уникальными. Нет ничего понятнее, беспристрастнее и документальнее (объективнее) бездушной фотографии регистрирующей реальность. Автор фотографирует все, что видит, не отдает предпочтение интересным ракурсам и фотогеничным предметам, не ищет скрытых смыслов и тайн в морщинистых лицах, не ищет ничего, а просто нажимает на спуск затвора. Такой процесс далек от творчества, далек от понятия «схваченного момента» и, наверное, многих критериев не только документальной, но и убедительной фотографии.
ПроизведениеКадры, сделанные молодым Ведренко встретились с восприятием сегодняшнего Ведренко, нашедшим в цифровой фотографии свое вдохновение и свое новое Я. Про достоинства и недостатки «фотопластики» говорить нужно отдельно, про использование фотошопа, думаю и вовсе не стоит. Спор о том, стоило фотографии обрабатывать или нет, и в какой степени, мне кажется тут неким искусственным. Мне было интереснее подумать, как произошло и что дало это взаимодействие с разницей в 30 лет.
С одной стороны, есть пленка, есть документ, есть старый поцарапанный негатив. Увеличив и напечатав его, мы получим особый кадр, ценный и тем, что там запечатлено, и своей атмосферой. Нерезкий кадр, полутона, потертости, шумы… Пленочные загадки, глубина кадра, свет… Все это делает старую фотографию неповторимой, притягательной, другой. Сама по себе она уже является некой вещью, объектом. Такое благоговение вполне закономерно в век цифровых технологий и моды на ретро и винтаж. Когда пленка стала экзотикой, она стала невероятно манить зрителя, ценителя, фотографа. И становится понятно, почему многие, очень многие хотели видеть фотографии без ретуши.
Но фотографии нам представили обработанные. И давайте на миг задумаемся, а знаем ли мы, зрители, какие на самом деле эти отсканированные негативы без ретуши? Смогли бы воспринять и понять то, что было бы нам представлено без обработки? И прониклись бы мы той атмосферой, которую отчасти задала ретушь?
Ретушь придала фотографиям единство серии, обрезка кадра, наверное, сделала то, чего когда-то не сделал сам автор: выбрала, расставила акценты, начала претенциозно искать в зафиксированном мире загадки, тайны, странности. Снимки превратились из бездушных и просто документальных в авторскую фотографию. С помощью ретуши Ведренко сделал осязаемой душу Полесья, всю ее горечь и страх, попытался преодолеть убийственную документальность, при этом не лишив кадры магии и пленочных загадок.
Хотя, не скрою, порой ретушь на самом деле убивала поэтичность выбранного кадра, чрезмерная откровенность использованного инструмента рушила хрупкий барьер между миром прошлого и настоящего. Тут, наверное, автору нужно было присмирить свой пыл создать именно ту картинку, которая есть у него в голове, и сконцентрироваться на раскрытии потенциала уже имеющегося кадра.
Но что особенно прельстило меня в выставке, это звучащие в унисон фотографии, создание атмосфера и единой серии. Современный человек, хорошо это или плохо, мыслит сериями, проектами. Одного кадра уже не достаточно, чтобы полностью высказаться, основательно раскрыть идею, вдохновить и взбудоражить зрителя. Но это ни в коей мере не укор автору или зрителю. Тут дело в образе мышления. Выставка порадовала именно этим концептуально-единым подходом к демонстрации, формой и созданным образом Полесья.
На первом стоит задержаться отдельно. Видеть фотографию, не отделенную от пространства, неожиданно и приятно. Неожиданно тем эффектом близости и откровенности, который возникает. Приятно от того, что не мешает собственное отражение рассматривать снимок, что весьма актуально. А вот отражения вокруг фотографии, в стекле, создает эффект проникновения современного мира в прошлое, и прошлого в современный мир. Мне показалась эта взаимосвязь с пространством выставки довольно заманчивой.
СоциумОсобый акцент стоит сделать на документальности проекта, поскольку, не смотря на форму и способ подачи, он рассказывает зрителю о конкретном историческом периоде конкретного места и конкретных людей. Тут будет уместно ввести в рассказ еще одну выставку, чтобы понять жизненную катастрофу Полесья 1980-х гг. На фотографиях Валерия Ведренко не просто дряхлая деревушка и ее последние старики, на них безвыходная бедность, беспросветное настоящее и живая теплая душа, мечущаяся в этих темных болотах. На них - разрушенная советским союзом жизнь.
На днях открылась выставка фотографий протоирея Павла Волынцевича в Историческом музее. На снимках - начало XX века, когда Союз еще не подобрался к судьбам людей, и жизнь текла своим чередом. Жили люди скромно, но достойно. Эти уникальные кадры из семейного архива бережно фиксировали жизнь большой семьи, их быт, работу. Найденные исследователями, эти кадры раскрыли целую эпоху, показали губительную машину Советов в действии. Павел Волынцевич фотографировал всю свою жизнь, фотографировал для семейного альбома, с любовью и заботой. Когда снимаешь что-то знакомое, близкое и дорогое, невольно пытаешься сделать это наилучшим образом, не спеша и вдохновенно. Так и эти кадры, сделаны с огромной любовью, изнутри жизни. На фотографиях бедная семья, так написано в документе к выставке. Говоря о социальных аспектах, невольно вспоминаешь такие аспекты как предметы интерьера, одежду, досужие занятия, увлечения. Достойная красивая мебель, очень приятный интерьер, порядок и удивительное спокойствие. На досуге семья читает, играет в шахматы, ходит на охоту. Одеты все члены семьи Павла Волынцевича скромно, но опрятно, красиво. По этим фотографиям можно судить о том, что люди жили в гармонии с самими собой и с природой, в гармонии с телом и душой, росли и развивались, принося пользу людям и обогащая друг друга. Бедность не была пороком, она просто не давала возможности жить роскошно. Не мешала жить счастливо и достойно. Жили Волынцевичи в деревне Узмены Миорского района, Витебской области (настоящее название).
А теперь вернемся из романтичного начала века к его почти завершению. И в южную часть Беларуси – Полесье. Вместо прогресса и улучшения уровня жизни на документальных кадрах покосившиеся хатки, уставшие, постаревшие люди в лохмотьях, которые, в общем, ничем не занимаются… Точнее, не могут найти себе занятие. Валерий рассказал удивительную историю о скрипке. Один мужичек в деревне сам сделал скрипку: фанера, дерево, струны сделал из электрического кабеля (!). Смешно. А теперь задумайтесь - 1983 год! В той деревне жили уникальные, талантливые люди, которым просто не было возможности развиваться, творить и работать. Наверное, и жить получалось с трудом. На фотографии женщина, все лицо в морщинах, уставшие глаза, на вид ей лет 80 и ощущение что она очень тяжело трудилась всю свою несчастную, непосильно долгую жизнь. Оказалось, тогда ей было всего 50. Нещадная судьба, убожество жизни и абсолютное отсутствие надежды – это реалии Полесья 80-х, это реалии советской деревни. А нас учили иначе.
Такая дикая разница в социальной обеспеченности и защищенности людей не просто шокирует, она убивает. Что написать в оправдание? Мне лично нечего. Семья Волынцевичей жила бедно. Бедно, но достойно. Полесские фотографии показывают жизнь за гранью бедности, за гранью нищеты. Что происходит в Полесье сейчас, мне трудно говорить, я не знаю. Но могу с уверенностью сказать, что этой деревни уже нет, она просто исчезла и скоро втопчутся в землю остатки хаток и ржавые кресты. Но важно сегодня, что память об этих людях, об этой деревне и о том не очень далеком прошлом останется в сердце автора, в сердцах тех, кто видел эти кадры на чудом уцелевшей пленке, которая теперь будет бережно храниться в назидание будущим поколениям.
ЭпилогПриходит понимание и необходимость узнавать об истории, восстанавливать ее, искать и пересказывать. Чтобы через несколько десятков лет начать понимать, кто мы такие, что такое наша страна, кем были наши предки, откуда идут наши корни, и что мы по-настоящему можем назвать своим и сберечь это свое для потомков.
Таня Федоренко
Фото: Оля Шукайло, Валерий Ведренкосмотреть серию «Архив. Полесье. Конец XX века»
Валерий Ведренко: «Я все сделал правильно» >>>обсудить на форуме zнята
