О том, что представляет собой выставка «Пятое время года» я задумалась, уходя с открытия. Она не вызвала бурю эмоций, но и не разочаровала. Приятно удивила экспозиция: легкая, даже в каком-то смысле смелая - организаторы и сам автор ушли от привычного формата фотографий в одинаковых рамах. Были и фотографии на пенокартоне большего и среднего формата, и ленты стекла, что придало экспозиции воздушность и легкость, и инсталляция на полу. Тут хочется отметить непривычность и одновременно небрежность нашей минской публики, которая пинала круглые облака под ногами. Понятно, что места в зале мало, а людей много. Но конструкция их трех кругов для того и была создана, чтобы зрители смотрели под ноги и были осторожны. Под ноги никто не смотрел, поэтому затоптанное небо убрали на подоконник через десять минут после открытия. Но вернемся к экспозиции.
Проект Сергея Кожемякина, безусловно, концептуальный. И, в силу этого, не простой для понимания. Я сама шла на открытие в радостном предвкушении чуда. Безусловно, чем больше бываешь на открытиях, тем больше убеждаешься, что они предназначены для выражения своей признательности автору, встречи друзей и знакомых и создании очень приблизительного образа открывшейся выставки. И хотя картинки остаются в памяти, на них словно тусклый налет непонятности.После второго, спокойно-сосредоточенного посещения, мне было интересно разобраться, что же мне говорят эти фотографии, как же я ощущаю каждое дерево в отдельности и всю серию целиком. И тогда меня привлек свет, солнечный свет, рисующий крону деревьев, каждый листик в отдельности, вытачивающий ствол и ветви. Свет многим помог, но не в каждом времени года. Ключевым оказалось лето, объемное, живое, горящее, звенящее. Зимой краски пропали, но для графики чего-то не хватило, наверное, осталось много объема, не смотря на отсутствие цвета. Осень, с ее тусклыми красками, даже не смотря на попытки автора внести цвет, мгновенно напоминала о серости и окружающей жизни. Это, безусловно, не может расцениваться как минус фотографии, но даже с точки зрения фотографического объекта эти серые деревца были совсем плоскими. Проект реализовывался как концептуальная серия фотографий одинаковых объектов в одном месте, в разное время года, с примесью собственного ощущения жизни, личных переживаний и мыслей о мироздании. Наблюдения Сергея Кожемякина за существованием этих маленьких деревьев и правда удивительные - как растут веточки, как они тянуться к солнцу, как солнце формирует крону каждого дерева в отдельности. Глубокое погружение в предмет и чуткость к явлениям природы самого автора, заставляют и зрителя более внимательно изучить каждую фотографию. Но начать свое погружение в предмет выставки и вместе с автором следить за ростом каждого отдельного листочка - увы, не совсем очевидный сценарий для зрителя. Подсказок для праздного соглядатая Сергей Кожемякин оставил не очень много.
Монотонное воспроизведение одного и того же дерева дает основания для размышлений не столько о природе мироздания, сколько о природе фотографии. За помощью в интерпретации проекта я обратилась к другим фотографам и другим фотографиям, как мне кажется, похожего жанра, тематики или направления. На Photographer.ru я нашла фотографии и анонс выставки «Метафизическая фотография», которая была посвящена памяти Александра Александровича Слюсарева, известного мастера метафизической фотографии. Углубившись в тему и найдя еще ряд фамилий, я решила порассуждать на тему метафизики и ее роли в исследовании мира фотографами. Прежде всего, объясню, почему именно метафизическая фотография стала для меня своего рода отправной точкой. Предмет, через призму которого изучаются основы мироздания, - простая форма, созданная на фотографии светом и тенями. В нем сконцентрированы самые волнительные фотографические и ментальные моменты, как для фотографа, так и для зрителя. Для меня таким самоценным предметом, уведшим автора в размышления о том, как все создавалось и происходило, стало дерево, сфотографированное Сергеем Кожемякиным. С другой стороны, слишком идеально вписывалась теория Сергея Кожемякина в теорию метафизической фотографии, и уж очень противоречивые чувства возникли у меня, как у зрителя. Приведу несколько цитат. Итак, «метафизика - раздел философии, занимающийся исследованиями первоначальной природы реальности, мира и бытия как такового». (Wikipedia). Под «метафизической фотографией» авторы Photographer.ru понимают «исследование изначальной природы мира», «в ней идет речь о внимании к объектам самим по себе, поиске их собственных свойств» (Валерий Стигнеев, «Про аналитическую и иную фотографию»). Миахали Сидлин в своей статье «Душа и ее двойник» о творчестве Джорджа Краузе отмечает, что «метафизическая фотография - героическая попытка вывести тени за ушко да на солнышко. Потому что в основе такой фотографии - исследование природы света в его взаимодействии с предметами и средой. Причем такое исследование, которое представляет свет как материальную данность. А значит, предъявляет зрителю и царство теней». Замысел проекта - через наблюдения за изменениями в природе понять, как устроен мир и как благодаря природной энергии из ничего возникает целая вселенная. Отличные условия для этого создал склон, отделивший предмет размышлений от внешнего мира. Этот предмет словно замкнулся сам в себе и позволил автору погрузиться в наблюдения. Размышления о силе природы увели автора от созерцания предмета как такового к собственному мироощущению, к попытке создать другое, «пятое время года», попытке смоделировать нечто свое, выступить творцом (мироздания)… Не скажу, что это сверхъестественная или амбициозная задача. Художник издревле создает свое видение мира, свои миры, передает личные ощущения через изображение фантастического пространства. У Сергея Кожемякина появилось пятое время года, возникшее из отражений на воде, перевернутых деревьев, расплывающихся на водной глади, и смоделированного компьютерного пространства. Сопоставление нескольких времен года в одном кадре показалось мне интересным визуальным решением, но оказалось не совсем применимым к теории метафизической фотографии. Метафизика предполагает размышления и наблюдения, но не воздействие на предмет съемки. Когда фотография ставит перед собой задачу привлечь внимание зрителя к предмету, при этом не лишая его предметности и индивидуальности, она должна притягивать зрителя не количественно, а качественно. Для меня качество было в освещенности предмета съемок Сергея Кожемякина. 
Александр Слюсарев
Александр Слюсарев
Андрей Завадскис. «Песок-2»
Андрей Завадскис. «Песок-3»
Аарон Зискинд. «Камни»
Джордж Краузе. «Ногти»Просматривая фотографии Александра Слюсарева, Джорджа Краузе, Андрея Завадскиса и других «метафизиков» мне показалось очевидным влияние света на восприятие предмета съемки, и отсюда понимание глубокого размышления, которое сопровождало автора в каждом сделанном кадре. Влияние и работа света не просто очевидны, без них не было бы ни фотографии, ни мыслей. С другой стороны, это фотографии уже почти ушедшей эпохи, то, что мы сейчас называем «классикой». И хотя Слюсарев умер не так давно, он все же работал с эстетикой 70-80х годов прошлого столетия. Сегодня тенденции фотографии поменялись и развитие идет в противоположную сторону. Не то чтобы фотографы перестали использовать свет в фотографии, но он перестал доминирующей основой для фотографии. Это уже другая метафизика, где предмет подчинен замыслу фотографа, где он выступает в длинном ряду с другими предметами, людьми, ситуациями, в целом, с другими фотографиями, и является более концептуально обоснованным, нежели визуально. Предмет обозначает не сам себя, а то, что в нем видит автор, применимо к конкретному, зачастую, социальному проекту. Зритель же может прочитать или не прочитать этот кадр, вложить собственное значение. И в этом смысле бессолнечные фотографии Сергея Кожемякина несмело принимают позицию современных фотографов. Почему несмело?Отойдя от самоценности наблюдаемых деревьев, автор начинает искать их отражения, переводить в другие плоскости, искать смысл не в самом дереве, а в его жизни в окружении, в связях с другими деревьями, в символическом значении образа, созданного самим автором. Он словно растворяет дерево в окружающей среде, и когда на фотографиях появляется жизнь, время суток и почти исчезает само дерево, оно перестает быть самостоятельным предметом. Оно перестает быть предметом исследования. Внимание рассредоточивается на жизнь вокруг. Предмет обретает разнообразие. Попытка ввести в образ признаки человека оборачивается выходом из медитативного состояния, в которое автор настойчиво вводил зрителя еще несколько минут назад. В проекте появляется человек, а не его неуловимые метафизические размышления. В проекте появляется слишком много движения и жизнедеятельности. Жизнедеятельности, как человека-обитателя, так и самого автора, искусственно создающего другое измерение природы. Проект в каком-то смысле превращается в социальный, круговорот вещей в природе неизменно приводит к осознанию присутствия человека в ней. Не всегда, конечно, это присутствие конструктивно и оправдано, но оно есть. В этом смысле, проект Сергея Кожемякина честный и глубокий. Визуально он менее целостный, не смотря на прекрасную экспозицию. И именно эта не-целостность заставляет мысли метаться от созерцания к беспокойному обдумыванию. Текст: Таня Стригаобсудить на форуме zнята
