О, Мальвина!
В темной и душной коморке под лестницей, оклеенной вырезанными из журналов фривольными фото Мальвины и Коломбины, Пиноккио тщетно пытался уснуть. - Oh, Malvina! Perché ridi al mio naso? Accenna alle virtù nascoste. Ti dimostrerò... Он ворочался в насквозь просмоленной скрипучей кровати над пустыми бутылками. Как лох в камере. Повернувшись к стене, он проткнул своим носом одну из картинок. Из крошечного отверстия проступил лучик света. Понадобилось какое-то время, чтобы зрение приспособилось. Просторный и светлый зал по ту сторону. Образы сновидений, проступающие в рамах изысканными композициями. Анонимные и лишенные формы.
Сразу слева пейзаж. Помнится, с папой Карло возвращались после представления где-то. Подписано Bella Rusia. По пути Карло выпил изрядно, с кем-то подрался, был раздет и ограблен. Он тогда точно так же валялся в придорожном овраге размытой кляксой. Сам овраг и разбросанные в беспорядке предметы казались реальнее их обладателя. Напротив какая-то синьорита, обмотанная бандажом, напоминающая сразу куклу и одержимую бесом монашку. Так, что трудно понять. Без головы – значит кукла. Без лица – одержимая. Может быть, синьорита одна и та же. Что-то жуткое и прекрасное сразу. Похоже, эскизы придворного флорентийского живописца, сложенные аллегорически. Такое рисуют в церкви на стене, что напротив алтарной. Там Иуда. И опять манекены. Как будто живые. В геометрических линиях. Выложены крестом. I M. I’m I am – Я. Есть. Кукла, похожая на живую женщину, похожую на куклу. Так можно с ума сойти: кто здесь живой манекен? Пластиковая Смерть с безопасной косой с пятью лезвиями. Она, интересно, живая? Раз ходит с косой. «Сомнения» - вот, вот, вот! Двойники? Отражения? У каждого свое мнение со-мнение. «Греция» с простынями. Там красиво и просто понятно. Можно сидеть и разглядывать маленькие фигурки. Только стула напротив нет. И девы-розы пьем дыханье, - Быть может… полное Чумы! I want you ugly I want you disease… oh-oh-oh! Caught in a bad romance I want your love! И бледные нагие тела в черной пустоте. Сцена преступления. Эротические видения. Образ истаивает бледным дымом во мраке. Бесформенное. Жуткое. Притягательное. 
Голый мужик со сковородкой на кухне. Нечеткое фото. Как же он вовремя! Мужииик! Чтобы не засосала воронка метафизического бессознательного, не захлестнул по макушку эрос и не накрыл окончательно танатос, должна быть непременно кухня и сковородка. И ты такой, дискобол в костюме Адама субботним утром на кухне. Вот оно – торжество жизни! О, Мальвины и Коломбины, синьориты и синьорины! Томно ждут того дядьку, что на кухне со сковородкой. Романтика! Красота!Только никто. Никто не сравнится изысканностью работ с итальянцем! Даже перфорация по краям кадра, даже пустой в общем-то кадр, и свет, и тень, и полутона, линии и пропорции, силуэты, чуточку символизма. Bravo, maestro Marinelli! Bellissimo! 
Сон первый, второй и третий. Тяжелая, мягкая, обвисающая теплая плоть. Анонимное, ассоциативное, рефлексивное, полусознательное. Чувственное, но без влечения. Где-то страшное, но без жути. Экзистенциональный опыт женского тела. Балтийское изобретательное эстетство и латиноамериканский магический реализм. Британское на грани, турецкое знойное, задумчиво-белорусское, классически эрмитажное. Здесь, казалось бы, можно начать рассуждать о национальных стереотипах, идентичностях, об особенностях разных культур, но это бессмысленно. Как бы ни думал Пиноккио, что нет мастеров лучше, чем итальянцы, всем известно, Эллада подарила миру семь мудрецов. Сколько же было посредственностей. И критерии могут быть разными, а шорт-листы зачастую условны. Всё сплошная феноменология, а также работа куратора.Он спустился по лестнице, набросил пальто, замотался цветастым шарфом, поправил очки, оттоманскую феску, что делает комплимент его римскому профилю Данте Алигьери.- Хорошего дня Вам, синьор Пиноккио!- Grazie! E tu hai una bella giornata! Djyakui! Не по-февральски теплое солнце играет тенями в художников-супрематистов на стенах домов. Голуби плещутся в талых лужах. La primavera arriva in primavera. Пинхол – это как долгий прищуренный взгляд в ярком солнце, что затуманивает изъяны подобно взгляду любви.
***Выставка пинхол-фотографии «Нюансы» доступна до 10 марта.Фото: Александр Морунов
