Если произнесенному слову можно не поверить, а в печатном усомниться, то репортерская фотография говорит сама за себя. Многих ли мы знаем, чьими глазами видим события?

Итоги I Открытого независимого конкурса Пресс-фотографии в Беларуси показали, что у нас много хороших фотожурналистов. Но в тройке победителей почти в каждой из номинаций особенно часто мелькало имя Виктора Драчёва. С ним беседует корреспондент «Обозревателя» Наталья Суша.

- Ваши фото «забрали» почти все призовые места…- Я просто отбирал самые лучшие, – отмахивается Виктор. – Может, не все угадали, что именно нужно, – у нас много хороших фотографий и профессиональных фотографов. Наша фотожурналистика на достаточно высоком уровне.- А если судить по мировым стандартам?- Начнем с того, что у нас нет высокооплачиваемых рабочих мест для профессионалов. Если сравнивать, как работает зарубежный корреспондент, то можно увидеть существенную разницу. На разработку одной темы ему дают большие деньги и много времени. Чтобы снять, например, жизнь стариков и женщин в Афганистане, он может провести там полгода, присматриваться, не спешить. Наш же корреспондент работает, чтобы прокормиться, за небольшие деньги. Поэтому посвятить себя одной теме не получится, к ней можно возвращаться, но тратить на это силы просто нет мотивации. К тому же везде разные люди и разный колорит… Вообще, любой может сделать удачный кадр, даже неопытный фотограф.- Среди участников конкурса возник спор по поводу жюри. То, что в жюри были только представители других стран, – это дань объективности или минус?-  Безусловно, плюс. Нам давно был необходим по-настоящему независимый конкурс. Я считаю, что это заслуга основных организаторов – Алексея Матюшкова и Вадима Замировского. Они поступили очень правильно: пригласили сильных фотографов, которые периодически бывают в жюри крупных мировых конкурсов и знают уровень международной фотографии, что именно ценится в мире. Это корреспонденты самых крупных мировых агентств, победители и лауреаты самых престижных мировых конкурсов, таких как Pulitzer Prize и World Press Photo. Конечно, в следующем году можно позвать авторитетного белорусского фотожурналиста, но ни в коем случае не политизировать конкурс присутствием официальных делегированных лиц.- Говоря о мировом признании: в прошлом году у вас состоялась персональная выставка в рамках престижной Visa Pour L’IMAGE. Каковы ваши впечатления?- Это своеобразные Канны для фотожурналистов. Организаторы сами выбирают среди ведущих фоторепортеров мира, сами отмечают 30-40 фотографий, которые будут представлены на выставке. Я был четвертым человеком из стран СНГ за тридцать с небольшим лет истории конкурса, что, безусловно, приятно. Там познакомился с личным фотографом Барака Обамы. Интересно, ей разрешено делать очень раскованные, живые снимки: президент подтягивается на турнике, едет в поезде с супругой… В наших условиях такие фото не допускаются. Такой фестиваль – это очень полезный опыт: узнаешь мировые тенденции, учишься объективно оценивать, много общаешься.- Что снимаете для Франс Пресс?- Заказные работы – это официальные мероприятия, спорт, событийные командировки. Например, из последних – съемка на месте взрыва в шахтах Кемерово. Остальное ищу сам. Тем не очень много, все уже снято и переснято – из года в год одно и то же, а хочется чего-то нового.- Вы работали в Чечне, Беслане… Каково это – снимать в горячих точках?- Для меня это были командировки по необходимости, не самая радостная съемка. Там все зависит от ситуации. Опытный журналист, прошедший много горячих точек, ведет себя более осмотрительно, но это не значит, что он не подвергается риску. Во время военных действий бомбардировка могла лишить жизни кого угодно. Опытнейшие фотографы при мне от страха роняли и разбивали аппаратуру. Здесь встает вопрос: стоит ли фото того, чтобы рисковать своей жизнью?- Сейчас много говорят о том, что репортерское фото стало менее объективно. Для тех или иных целей снимки кадрируют и обрабатывают определенным образом.- Это естественно, что у каждой организации свои цели и взгляды, но хорошая фотография везде хороша. И еще под фотографией можно подписать все что угодно. Со мной тоже был такой случай, когда оппозиционный польский сайт взял мой снимок и подписал в своих интересах, хотя сам снимок был абсолютно нейтральным. Вообще, журналистскую фотографию мы не имеем права обрабатывать, это должны быть реальные моменты, разве что технически – чтобы улучшить качество снимка.- Извечный спор фотографов: что лучше – «цифра» или «пленка»? Вы работали и с тем и с другим, так сказать, в напряженной обстановке. Определились для себя?- В нынешних условиях «цифра» проще. Раньше большую часть времени занимала именно обработка пленки, проявка, печать. Уходило много времени, сил, после командировки привозил по 30-40 пленок: иногда на лабораторную обработку уходило 2-3 дня. Но на самом деле нет разницы – лишь бы была фотография, ведь цель фотографа – не способ, а сам снимок.- Еще один камень преткновения, особенно для молодых фотожурналистов, – свадебная съемка. Говорят, это «не комильфо» для профессионала…- Все зависит от фанатизма. Действительно увлеченный человек будет все время тратить на любимую работу. Но если нужны деньги, а редакция платит мало, то он идет снимать свадьбу, что в этом такого? Другое дело, если это делать постоянно, то в конечном итоге фотограф может вообще уйти туда и потерять квалификацию. Это очень соблазнительно, ведь две свадьбы в денежном эквиваленте – это месяц напряженной журналистской работы. Но у молодых фотографов, которые часами стоят за одним кадром и получают за это копейки, есть преимущество: это приводит к качественным фотографиям. То есть свадьбы для фотожурналиста хороши только как дополнительный заработок, но не как система.

- Ваша любимая тема. Что снимаете для души?- Для меня фотография – это работа, а хорошая фотография – удовольствие. Люблю снимать жизнь простых людей, работать на свежем воздухе, спокойно наблюдать. Но здесь есть один неприятный момент, даже тенденция последнего времени. Мне как человеку творческому грустно, что большая часть фотографий, которыми я привык заниматься в молодости, сейчас ушла. Я имею в виду съемку людей за работой: сталеваров, прядильщиц, работников колхозов… Да мало ли интересных профессий? Сейчас каждый завод имеет свою пресс-службу, столько бюрократии – им проще не пустить, чтобы не вышло казуса или неугодного фото. Если раньше я мог прийти в цех и стоять около сталевара часами, вылавливать момент, то сейчас я должен заполнить кучу бумаг, и кто-нибудь обязательно будет рядом дергать за рукав. Это касается всех газет, они просто перестали посылать своих фотографов на производства. Уже второе десятилетие пошло, как фоторепортеры не бывают в этих местах, такая фотография вымирает. Труд людей никто не видит, а ведь это то, на чем держится наше общество…Беседовала Наталья СУША, «Обозреватель»

---

Справка

Виктор Драчёв окончил факультет журналистики БГУ. Работал в агентстве печати «Новости», «Комсомольской правде», «Советской Белоруссии» и других изданиях. Побывал во многих горячих точках – в Чечне, Беслане. С фотокамерой в руках уже 35 лет. Сегодня снимает для агентства «Франс Пресс». На счету – победы в международных конкурсах, персональная выставка в рамках Международного фестиваля фотожурналистики Visa Pour L’IMAGE – 2009. Увлекается рыбалкой.

Серия фотографий Виктора Драчёва, которая получила наивысшую оценку международного жюри - «Чернобыльская зона. 20 лет спустя»

Празник Благовещение в деревне Тульговичи, расположенной в 30-километровой зоне отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС, Гомельская область, (370 км от Минска), 7 апреля 2007 года. До 1986 года тут проживало более 2000 человек. Сейчас в деревне Тульговичи только 8 жителей.

Сотрудник Полесского государственного радиационно-экологического заповедника проводит дозиметрический контроль на частных подворьях деревни Губаревичи Гомельская область, Хойницкий район (370 км от Минска),  20 апреля 2006 года. Деревня расположена в 3-х километрах от зоны отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС. После аварии на ЧАЭС (1986 г.) большинство жителей покинули эти места.

Кладбище в деревне Оревичи, Гомельская область, Хойникский район (390 км от Минска), 17 апреля 2007 года. Деревня была полностью отселена после аварии на Чернобыльской АЭС.

Женщина доит корову в деревне Тульговичи, расположенной в 30-километровой зоне отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС, Гомельская область, (370 км от Минска), 7 апреля 2007 года. До 1986 года тут проживало более 2000 человек. Сейчас в деревне Тульговичи только 8 жителей.

Евгений Штанюк, житель деревни Стреличево, Хойницкий район Гомельской области, 6 апреля, 2006 года. Стреличево находится в зоне загрязнения более 15 кu на квадратный километр, но несмотря на радиацию, некоторые жители не захотели покидать Стреличево.

обсудить на форуме zнята