Выставка Бориса Заборова – одно из приятнейших открытий месяца. Сделано со знанием и вкусом, просторно и свежо. Удивительное открытие превращения живописи в фотографию, а потом фотографии в живопись. «Девушка в белой шляпе», с нее началось путешествие в миры двойных смыслов и отражений. Лицо, обрамленное краской, фактурным плотным воздухом, силуэтом в белом платье, царапинами и порезами времени. В этой работе я начала открывать вторую реальность, еще одну плоскость, которая, то ли рождала из себя картину, то ли сама картина рождала этот другой мир. Из густого пространства картин Заборова появляются ангелы, демоны, плоскости и другие пространства.
Главные герои творчества художника – люди и воспоминания о деревне, томительные, беспробудно печальные и убийственно серые. Персонажи Заборова задумчивые, тоскующие по ушедшему настоящему, безвозвратному и тленному. Их лица недвижимы, а глаза полны скорби. Беспросветной. Даже дети, казалось бы, радостные и беззаботные, окружены этим ореолом тоски. Словно призраки смотрят с картин, призраки неуспокоенных и неупокоенных душ. Призраки видимые и призраки, проявляющие себя из пространства картины через какое-то время погружения в нее. Но иногда кажется, что это ангелы, ведь так хочется поверить в спасение.
Фигуры на картинах Заборова движутся, теряются и снова находятся. Пространство вокруг испещрено мелкими штришками, глубокими царапинами, мятыми слоями краски. Это больше, чем просто старая фотография, это больше, чем просто живописное произведение, это фотография, преданная живописи, отданная как жертва и растворенная на послушном холсте. Чувственное восприятие черно-белой замызганной карточки, увеличенное тысячекратно. Фотография , прочувствованная в масштабах огромного живописного полотна, превращается в навязчивую идею и не просто в воспоминания, но болезненное сожаление.
Заборов уехал во Францию в 1980 году. Там начался его новый период в жизни, посвященный живописи, любимому делу и самовыражению. Он говорит, что «использует самого себя», свой внутренний мир, он творит как хочет, как видит и как чувствует. Несмотря на радостный и плодотворный период в жизни, не смотря на вдохновение Парижа и свободу, в картинах Заборов предстает тягостным и печальным. Многослойность его живописных пространств связана с его сложной и такой же многослойной жизнью – Минск, Санкт-Петербург, Москва, Париж. Он называет три страны своей родиной, не отделяя одну от другой. Но в этих трех странах жизнь складывалась совсем по-разному, придавая опыту художника черты и настроения, которые после отразятся в живописи. Он черпает вдохновение из старой фотографии, но придает этому вдохновению барочные черты. Так же как в картинах XVI – XVII веков, в его полотнах доминирует плоское пространство. Оно ощутимое, но, ограниченное плоскостью холста, неминуемо ставящее в тупик. Оно поглощает героя и одновременно рождает его неповторимый и запоминающийся образ. Персонаж медленно выплывает из пространства, лицо становится конкретным, понятным, фотографичным. А силуэт прячется в складках. Но только у Заборова это уже не просто барочные складки, это линии, царапины, наслоения, словно рубцеватая поверхность сердца, перенесшего тысячи инфарктов. Зажившее и вновь бьющееся сердце. Тяжело и томительно, но бьющееся.
Цитата из XVII века – героиня картины Веласкеса – инфанта Маргарита. Заточив в суровую современность, в куб, художник столкнул ее с самой собой, только повзрослевшей и обнаженной. Странное противостояние фантазии художника, истории, героини XVII века, другого художника и живописных идей XXI века. Эта картина вводит в ступор, о ней можно много думать и много говорить, но в какой-то момент сойти с пути и начать кружить вокруг многослойности и бесконечности, замкнутости и плоскости.
Так же и многие картины. Старая женщина, сидящая у окна, утонула в пространстве собственной комнаты. За ней словно парит кровать с обнаженной девушкой, сидящей в позе зародыша. Это поза энергетического спокойствия. Тревога и напряженность читается в силуэте старой женщины, в ее незримом противостоянии молодой девушке, словно отгоревшая ссора, оставившая после себя тяжелый привкус и отчаяние. Но поза девушки говорит о безмятежности. И ее нагота читается как существование в том месте, где она может быть абсолютно беззащитной. Интерпретации? О них каждый зритель думает по-своему.
Абсолютно космическая работа «Семья». После нее начинаешь думать о том, что главным героем произведений Заброва являются все же не люди и старые дома, а именно пространство картины. Несмотря на однотипность и единую гамму, оно всегда разное и всегда по-разному себя проявляет. На большом полотне четыре человека. Мужа и жену разделяет огромное расстояние, непомерное для семейного портрета. На руках у них – дети. Вокруг – космос. Именно космос напомнили мне проявляющиеся в картине детали: наклоненная плоскость черно-белого пола, круги и линии, планеты и звездные системы. Но над ними парит ангел, словно возвращая зрителя к размышлениям о рае и божественном пространстве.
Есть еще одна картина, с таким же названием «Семья». Панорама семейных отношений, скрытых и таких знакомых… отчего-то знакомых. Над каждым героем - имя, нацарапанное детской рукой. Такие рисунки встречаются у детей, изображающих свою семью, так же подписывая маму, папу и самого себя. Только детские рисунки обычно радостные, а картина Заборова - болезненная. Узнавая, кто есть кто, становишься ближе к отношениям и жизни героев: интимный момент знакомства, проникновения не просто в картину, а в чью-то личную жизнь. Но от чего-то это чувство тяготит и не сулит ничего приятного.
Живопись Заборова – уникальное явление по своей сути. Она вбирает традицию и новаторство, личные воспоминания и мироощущения и социальные трагедии, сложно переплетаясь с техникой, рождая новые миры и понимания. Художник загерметизирован в собственной жизни, пишет самого себя с самого себя, вдохновленный собственным опытом и переживаниями. Возможно, именно этим обусловлена коричневая, почти земельная гамма цветов. Но, несмотря на тяжесть восприятия, работы не лишены поэзии и нежного отношения к своему прошлому. Прошлое для Бориса Заборова – источник вдохновения, а значит при всей его безвозвратности и глубокой ностальгии несет в себе счастье быть и жить. На больших холстах перед глазами зрителей.
Автор: Таня Федоренко
Изображения:
Национальный Музей РБEkaterinaInterbookобсудить на форуме zнята
