В виртуальной галерее ZНЯТА представлены три серии: «Лица», «Портрет» и «Портрет с портретом». Многие из этих работ можно было увидеть на «Фотофоруме 2010» и в альбоме-каталоге «Лица».

Серии «Портрет» и «Лица» создавались постепенно - где-то с 2003 года, как только приобрел цифровую фотокамеру, и только «Портрет с портретом» - в 2005 году. В 2006-м цветной вариант этой серии можно было увидеть на выставке «Точка отсчета» фотогруппы «Широта 53» в Минске, побывала она и в Париже. В этой серии герои моих работ снимались, держа в руках свои детские фотографии. Получался некий временной срез. Сравнение.В серию «Лица» включены работы, выполненные крупным планом, без ретуши и макияжа. Человек показан таким, какой он есть, без прикрас. Морщинки, шрамы, поры - все то, что мы часто стараемся скрыть, выставлено на передний план, становится главным героем и помогает раскрыть характер и душу человека. И, конечно, крупным планом глаза: в них отражается все то, что составляет нашу суть. Мне нравится смотреть в лица окружающих, в их глаза, в них порой отражается вся прожитая жизнь. Неповторимая, собственная жизнь.С некоторыми из фотографий связаны забавные и просто истории.Так, когда снимал Валерия Анисенко (актер, режиссер, профессор, директор театра), а это была заказная работа (к его юбилею нужны были фотографии для буклетов, календарей и для плаката), произошло следующее.Вначале фотосессия шла нормально - я чувствовал, что снимки для календаря и буклета есть, но настоящий Анисенко куда-то все время от меня ускользал. Он замечательный актер, и каждый сделанный кадр был не похож на предыдущий. Чувствовалось, что Валерий ежесекундно кого-то играл, создавая все новые образы, лицо его, как в пластилиновом мультфильме, постоянно менялось. Он становился то грустный, то веселый, то мудрый, то обаятельный - и невозможно было понять, а где же настоящий Анисенко?«Что ж такое, - подумал я, - ну, не получается ни хрена портрет (правда, вместо «хрена» в моих мыслях промелькнуло другое, более короткое и емкое слово, но тоже начинающееся на «х», однако букв в нем значительно меньше)».И вдруг - о чудо: казалось, кто-то невидимой губкой стер с лица Анисенко маску лицедея. На меня смотрели живые, умные, пронизывающие меня насквозь глаза. Стоп - снимок готов. Все, кто близко знал Валерия, в один голос признали - это он! Плакат с этой фотографией сейчас хранится в Национальной библиотеке. Оказалось, что в пылу съемки я не подумал, а вслух (!) произнес те самые слова: «Ну не получается ни х…». Краснею до сих пор, вспоминая об этом, ведь не матерщинник же какой! Проработав много лет прорабом на стройке, ругнулся только один раз, когда при мне чуть было не погиб рабочий и я высказывал виновному все, что о том думаю. А Валерий Анисенко не обиделся и на презентации моей книги «Фотографии прошлых лет» в Национальной библиотеке, прошедшей еще в старом здании, прочитал мой рассказ. И это было очень приятно. ***Курьезный случай произошел, когда делал фотографию «Братья». Два двоюродных брата - один осетин, а второй белорус - пришли ко мне на съемку. Решили запечатлеть себя на память.Это было где-то в 2003-2004 году. Купить фирменный студийный свет было проблематично - не было тогда специализированных магазинов, да и финансы, как говорится, «пели романсы». И мне подсказали, что в Минске есть «народный умелец» Саша, который сам собирает студийные вспышки, и стоят они гораздо дешевле, чем фирменные. Правда, они огромные, в полтора раза больше и тяжелее настоящих, а при срабатывании издают звук, похожий на громкий револьверный выстрел, так что модели вначале подпрыгивают, но потом - ничего - привыкают. Снимать можно.

Прежде чем купить, решил взять их на пробу или, как сейчас говорят, на тестирование. Первая съемка прошла нормально, раздражал, правда, громкий звук, но человек ко всему привыкает, привык и я. И стал уже подумывать, а не купить ли этот свет?Так вот, вернемся к съемке, выставил я своих братьев, осветил этим самым светом, сделал несколько контрольных снимков. Экспозиция нормальная, свет-тени хороши, мысленно прокручиваю сценарий дальнейшей съемки, как вдруг… запах дыма. Оборачиваюсь - горим! Задымил один из источников, бегу к нему выключать, но спиной чувствую - с братьями происходит что-то не то. Оборачиваюсь. Сдерживаемый ими смех превращается в гомерический хохот, аж стены трясутся. Снимаю на ходу, не глядя в видоискатель. И получилось! Сработала одна вспышка. Правда, пришлось немного кадрировать, в спешке слегка промахнулся.

Ущерба пожар не нанес, однако фотосессию пришлось прекратить. Но и свет этот я не купил. А снимок… Снимок этот размером 60х80 см (печать на холсте) висит в каминном зале в коттедже одного из братьев. Съемка им понравилась, а когда узнали, что я снимаю проект «Портрет с портретом» предложили себя в качестве моделей.***А вот такая история с портретом «Маша».Мама привела ко мне свою дочь на фотосессию. Ребенку годика четыре-пять, но к съемке она отнеслась очень ответственно, старалась во всем угодить и мне, и маме, с которой, кстати, вначале не сводила глаз, что было не очень удобно. Но потом освоилась, и дядя с бородой перестал смущать ее так сильно.И вдруг в разгар съемки она, как капризная модель, заявила:- Все я устала, - пошла, демонстративно легла на диван и… уснула.
- Переволновалась, пусть поспит, - успокоил я мать.Мы стали просматривать результаты съемки. Пришли к мнению, что удачных фотографий хватает, есть из чего выбрать. Съемку можно прекратить, раз ребенок устал: они уйдут, когда проснется Машенька. Через пять минут Маша открыла глаза, встала с дивана, подбежала как ни в чем не бывало к фону.- Я вот так еще хочу! - и уже смело, даже с каким-то вызовом посмотрела на меня.Я снял.- «Мона Лиза» в детстве,- сказал кто-то из знакомых, посмотрев на портрет. И точно, есть там что-то неуловимо знакомое.***Детей всегда сложно снимать. Они, во-первых, очень непоседливые и, во-вторых, быстро теряют интерес к съемке и устают. Снимок «С няней» - это результат выездной съемки. Родители попросили запечатлеть их чадо в домашних, так сказать, «естественных» условиях. Решил обойтись малой кровью и не брать на съемку студийный свет, а отработать с внешней вспышкой и, как оказалось, правильно сделал.
Мальчик смог неподвижно посидеть на стуле не больше пяти минут. А потом стал носиться по квартире, как метеор. Никакие уговоры - ни мои, ни родителей - не могли заставить его остановиться. И тогда няня этого мальчика сказала ему: давай, мол, собираться на прогулку, на улицу. Это он стал делать с удовольствием, ненадолго застыв. Няня присела и стала помогать обуваться. Минуты 3-4 он сидел на стуле, правда, постоянно ерзал. Но этого хватило: вспышку я направил в зеркало шкафа напротив мальчика и сделал несколько снимков. Результат съемки - у родителей на стене остался портрет размером 80х80 см на холсте (другой, без няни), а у меня в коллекции - этот с няней. Через несколько месяцев одна рекламная компания предложила рекламную съемку, по сценарию на снимке должен был находиться мальчик. Показал этот снимок. «Маленький Пушкин» вызвал умиление, и его образ был одобрен. Родители тоже были не против. Через пару дней привезли его в студию. Меня ждало разочарование: мальчик вырос и изменился, очарование маленького Пушкина исчезло, передо мной был совершенно другой ребенок. Да, дети растут быстро - особенно чужие.***Сижу за компьютером, обрабатываю фотографии. Готовлю к печати портрет «Наташа»: она уезжает жить в Англию, в Лондон, и мне захотелось сделать ей приятное и подарить его. Занес руку над прыщиком над глазом и уже собирался его удалить, как что-то остановило. Вместе с ним удалю и очарование юности, подумалось мне, и оставил его. С небольшим волнением ожидал реакции героини. Она была нормальной - снимок понравился. ***Ко мне в гости пришел Владимир Иванович Когутенко. В далекие восьмидесятые - председатель фотоклуба «Вечерний Минск», который располагался в редакции одноименной газеты. У нас была своя галерея, в коридорах редакции висели в рамах наши фотографии, экспозицию меняли почти каждый месяц, а в газете периодически печатались наши фото. Всем, что знаю о фотографии, обязан ему. Четверг - клубный день, мы собирались в кабинете фотокорров и обсуждали свои и чужие работы. Разрешалось находиться там до 21.00, а затем мы расходились. Но беседы на этом не кончались. Когутенко жил недалеко, на улице Коммунистической, а я на Мясникова. Иногда я один, а иногда со своим одноклубником и другом Евгением Залужным провожал его домой. Проводы затягивались, мы гуляли по вечернему Минску порой далеко за полночь. Говорили обо всем: о политике, жизни, живописи, кино и, конечно, о фотографии. Мне иногда казалось, что эти «проводы» значат для меня и дают мне гораздо больше, чем заседания в клубе. Хотя там приобретался опыт, в том числе и работы фотожурналистом. Однажды меня пригласили заменить заболевшего фотокорра газеты «Физкультурник Беларуси» (была в советское время такая небольшая по формату газетенка). На всю жизнь запомнил первую съемку: нужно было снять забег спортсменов в пос. Боровом. Приехав на редакционной машине со своим «Зенитом», я быстренько «отснялся» - и домой. Нужно еще проявить пленку, а к утру принести фотографии в редакцию. Лаборатория у меня, как у всех тогда, находилась в ванной. Вначале все шло нормально. Пленку в бачок, проявитель, затем промывка… И вот тут случилась беда: из сломанного крана вместо прохладной воды полилась теплая, в результате пленка черная, как смоль. Деваться некуда, завтра ждут фотографии, пытаюсь спасти ситуацию. Осветляю пленку, это немного помогает, но незначительно, выдержка под увеличителем огромная. Сделал пару отпечатков. Получилось, как будто спортсмены выбегают из тумана. Со страхом и легкой дрожью в руках передаю утром следующего дня снимки редактору. Каково же мое изумление, когда вместо нахлобучки за загубленную съемку, получаю кучу комплиментов за творческий подход. Снимок был напечатан на первой полосе во всю страницу. Мы с Когутенко разговариваем на кухне. Он давно оставил фотографию, был начальником цеха на заводе, предпринимателем, редактором газеты, преподавателем видео в молодежном центре, но всегда оставался романтиком и оптимистом. Вот и сейчас он вынашивает идею издания журнала, и это невзирая на два инфаркта и плохое зрение. Делаю на кухне портрет, на лице, как в зеркале, отражается, как мне кажется, вся его жизнь.***В студии-магазине «Дом фото», что на площади Мясникова, в 2004 году открылась моя фотовыставка. Директором и владельцем студии был и есть Владимир Лакеев, ценитель фотографии и сам замечательный фотограф. Ученик ученика Моисея Напельбаумана.Работы висели и в фойе, и в магазине. После открытия выставки в конце рабочего дня - фуршет, благо, в этом салоне есть бар-кафе. Потом, насытившись, народ стал с бокалами в руках бродить по залу.- Смотри, Вадим, - дернул меня кто-то за рукав, - все останавливаются возле портрета той девочки, исходит от нее притягательная сила.И точно, парочки и группы бродивших и разговаривавших между собой коллег обязательно на несколько минут останавливались возле портрета «Настя», даже если на фотографии уже не смотрели, а заняты были своим разговором. Казалось, она притягивает их чем-то невидимым и заставляет остановиться.Это был цветной вариант портрета, выполненный на холсте. Тогда большинство работ печатал на холсте и не потому, что так люблю этот материал, а потому, что изображение получалось более качественным, краска на холсте немного оплывала и скрывала шумы и изъяны, которые неизбежны при применении простого, с небольшим разрешением фотоаппарата Canon 300D. ***В Бресте к сестре в гости заскочил сосед Сергей Пушкарук. Был понедельник. Слегка помятый вид и «амбре», исходившее от него, недвусмысленно говорили, что вчера он бурно провел воскресенье и перебрал. Пришел с явной надеждой, что по случаю приезда брата будет налита рюмочка. Не удержался я, поднял камеру и снял Сергея. Снимок получился выразительным. В глазах читалась тоска. Вековая скорбь и печаль белорусского мужика. В общем, пришел он не зря - курс лечения прошел.Где-то через полгода у меня дома зазвонил телефон, звонили из Министерства культуры, просили предоставить фотопортрет для фестиваля «Евровидение», который будет проходить в Киеве. Организаторы решили наряду с музыкальным фестивалем показать выставку портретов. По одной работе - живопись, графику или фотографию - на свое усмотрение должна представить каждая страна-участница. Наша делегация решила выставить фотографию. Я стал называть имена известных фотографов, чьи снимки могли быть достойными такого фестиваля. Никоим образом не имея в мыслях себя, так как первое, что пришло в голову, - там уместна гламурная фотография, а с этим жанром у меня напряженка. Но в министерстве решили выставить именно мою фотографию, кто-то из чиновников побывал на выставке в «Доме фото» и ему что-то понравилось.Через полчаса представитель министерства был у меня. Стал ему показывать женские, близкие к гламуру портреты. - Это не подходит, - сказал представитель. - А покажите мне вот тот портрет.И показывает на фотографию Сергея, стоящую в дальнем углу студии. Это было неожиданно. «Вот тебе и чиновник», - подумал я и достал из закутка снимок. Дипломатической почтой МИДа Беларуси фотография поехала в Украину. Больше я ее не видел. Сгубили, наверное. И компенсацию не получил, да и не требовал сильно. Утешает лишь одно - снимок могло посмотреть много народа. Это был цветной вариант на холсте, а у меня остался черно-белый портрет Сергея Пушкарука.***

У меня в квартире в кабинете в 2003 году по вечерам собиралась инициативная группа по созыву учредительного съезда фотографов Беларуси. Чаще всего бывали Владимир Парфенок, Иван Петрович, Игорь Савченко, Сергей Кожемякин, Юрий Элизарович, Михаил Гарус и многие другие. Кто приходил постоянно, а кто – от случая к случаю. Разговоры разговаривали, планы строили и тому подобное, не буду вдаваться в подробности. Не об этом речь. Приблизительно в это время приобрел я фотоаппарат Canon 300D. Наверное, один из первых в Минске, они только-только появились в Москве, и попутно на встречах осваивал цифровую технику, снимая собравшихся.

Снял и Михаила Гаруса, ему кто-то задал вопрос, и он обдумывал ответ. Обработал, напечатал, подарил ему и забыл о портрете.

А когда, спустя некоторое время, Михаил позвонил мне и спросил разрешения о публикации этого портрета в журнале «Магия Фото» (там готовилась к публикации его статья), понял, что портрет ему нравится.

***Когда глядишь в детские глаза, иногда кажется, что им (детям) известно гораздо больше, чем нам,  взрослым. Что они знают какую-то тайну, что-то очень важное, что нам понять невозможно… А потом с возрастом это куда-то исчезает.***В студенческие годы мы называли его «Граф». Было в нем нечто, что возвышало его над нами. По окончании института он уехал работать по распределению на Дальний Восток. Мы с ним долго не виделись, лет двадцать пять. Но до меня доходили слухи, что он сделал замечательную карьеру от инженера до управляющего крупным трестом. Встретив случайно на улице Минска, я не узнал его, уж очень сильно он изменился. Сейчас он живет в Минске, занимается перевозками и сам крутит баранку своего грузовика. Шальные девяностые изменили судьбу.***Этот снимок делался поздно вечером в купе поезда Минск-Варшава. Мы с Юрием Сергеевичем Васильевым едем вместе с женами в Варшаву на открытие моей персональной фотовыставки «Фрагменты», что должна открыться в центре города, в галерее Союза Фотохудожников Польши в Старом Месте в рамках фотофестиваля «Варшавское лето».В купе тускло светит лампочка, пройдены все таможни, закончены все разговоры, пора ложиться спать, день прожит. Наступило то время, когда каждый снимает маску со своего лица, которую мы носим весь день и меняем  в зависимости от того, с кем должны встречаться и какое впечатление о себе должны оставить. Каждый, мне кажется, на короткий промежуток времени перед сном становится таким, какой есть на самом деле.Я быстро достал фотоаппарат и при тусклом свете лампочки купе и под перестук колес сделал этот снимок. С отпечатка на меня смотрело лицо доброго, умного, мудрого человека, прожившего непростую жизнь. А его верность выбранному делу - служению фотографии - является примером для всех, кто не равнодушен к светописи. ***Когда я подписывал свой альбом-каталог «Лица» Юрию Иванову - старейшему фотожурналисту Беларуси, - то услышал от него следующее:- У тебя многие портреты имеют прямо философское звучание, получается у тебя подмечать у людей некое такое состояние. Вот Евгений Залужный - приходишь к нему печататься (Женя работает руководителем фотостудии «Вилия» на Максима Танка), он такой обходительный. Все шутки-прибаутки, анекдоты - веселый такой, а у тебя он совсем другой.«Мне ли не знать Евгения, - подумал я. - Мы дружим с ним лет тридцать». И знаю я, что это человек с огромным внутренним миром.***В гости ко мне пришел Сергей Кожемякин. Пришел без звонка. Мимо проходил и решил заглянуть. Посмотрев на него, понял, что он погружен в себя, мысленно где-то далеко. Боясь, чтобы не прошло это выражение на его лице, предлагаю ему помочь мне и попозировать: мол, дали объектив - нужно протестировать. Он послушно садится на стул, делаю несколько снимков.Потом разговорились. Поделился он своими бедами, состояние погружения в себя у него прошло.***Константин Кислюк живет и работает в Бресте. Он бизнесмен-предприниматель, а в советское время был секретарем райкома комсомола в каком-то районе в Брестской области. То ли в память о молодых годах, то ли по какой другой причине он свое рабочее место украсил символикой советского времени.***В Минске, в музее Академии искусств, проходила коллективная художественная выставка, организованная институтом Гете. Среди участников - известный французский фотограф, выходец из Польши Богдан Конопко. Вместе с женой и Владимиром Парфенком они зашли ко мне в гости. Я в это время фотографировал натюрморты. Решил и его снять на память, пока он разговаривал с Володей. Это его размытая рука на снимке, а Богдан замер на мгновение, пока я снимал. Получился снимок немного в его стиле. Он в основном снимает на старую, еще довоенную фотокамеру с длинными выдержками, и движущиеся предметы получаются размытыми, создавая новые образы.Потом мы разговорились, он заинтересовался моей серией «Люди Египта». Долго расспрашивал об условиях съемки, о реакции тех, кого я снимал. Оказалось, он собирается на съемку в Китай. Чуть позже в Москве в рамках фотобиеннале в Манеже состоялась его персональная выставка. К сожалению, я на нее не попал.***Как-то ко мне забежал на огонек знакомый бизнесмен. В это время я на компьютере обрабатывал портрет Ольги. Это моя бывшая ученица, она несколько месяцев ходила ко мне на занятия, а однажды пришла и сказала, что обстоятельства не позволяют ей продолжить учебу, и на прощание заказала у меня фотосессию.Бизнесмен долго смотрел на портрет. Что-то привлекло его в нем. Затем он приходил еще несколько раз и каждый раз просил показать этот снимок. Но желания познакомиться с ней или попросить телефон не высказывал. Так, посмотрит и уходит. А потом он перестал приходить. Наверное, заботы не позволяют.Лет пять тому назад встретил случайно в городе старую знакомую, в восьмидесятых занималась фотографией, наши пути иногда пересекались… Чай, кофе – вспомнили общих знакомых. А на прощание она мне вдруг говорит:- Вадим, если бы ты знал, какие у тебя тогда были глаза. Я в них боялась взглянуть и утонуть…Придя домой, я посмотрелся в зеркало. Да-а-а, вид так себе, неважнецкий видок. Поизносился надо сказать за это время, да и глаза, без очков ничего прочитать не могут.Почему мы часто не говорим то, что чувствуем? Оставляем это на потом. А ведь «потом», как правило, не наступает. Жизнь, на этом свете одна и пишется она сразу на чисто, это только, кажется, что сейчас  поживу так, как живется, потренируюсь одним словом, а вот завтра начну набело как надо… А завтра может никогда и не наступить. Текст и фото: Вадим Аркадьевич Качанобсудить на форуме zнята