«Джины» Георгия Пинхасова
«Фотография - это то, чем становится живопись,
композиция, пластический ритм, геометрия,
размещенные в считанных долях секунды».
Анри Картье-Брессон
«Я шел за светом и снимал свет».
Георгий Пинхасов
«Я не буду ничего говорить, я просто покажу фотографии», - прозвучала в темноте почти ледяного холла бывшего завода первая фраза Георгия Пинхасова.
Бархатный голос с непривычной интонацией обещал раскрыть все тайны установок ловушек на пятна света и линии, которые неизменно поражают нас в работах «единственного русского в Магнуме». Мы поддавались этому соблазну, следуя волнам каллиграфического ритма схваченных камерой мгновений волшебства. А Георгий, сверкая бликами стекол очков, казался нам сказочным джином – мудрым, странным и невероятно притягательным.
8 февраля 2014 года в лофте-мастерской минского фотографа Егора Войнова встреча закончилась почти в полночь. Георгий Пинхасов рассказывал нам о фотографии и кинематографе, бессмертном «Солярисе» и поэзии серебряного века, лондонском метро и легендарном агентстве «Магнум Фото». Два дня спустя, на стерильной кухне с запахом имбиря и лимона, верный последователь Брессона и фотограф Тарковского, несмотря на простуду, шутил и рассказывал истории из жизни, делился умозаключениями о происхождении вселенной и … конечно, конечно … рассуждал об искусстве.
Мост на закате, из серии «Sightwalk», Япония, Токио, 1996 год
Живопись, каллиграфия, фотография…
Работы Георгия Пинхасова – это почти уже не фотографии. В них ощущается вне-реальность, некий внутренний, на мгновение распознанный, слой между тем, что видеть привычно, и тем, что, кажется, мелькнуло во вчерашнем сне. Тбилисские бани, утренние вокзалы, токийское метро или витрины рождественских магазинов – все может стать причиной рождения чуда, стимулом появления фотографии момента не только решающего, но и волшебного. Возникающая игра, парадокс сочетания точности и свободы роднит его работы с японской живописью, и, вспоминая слова самого Георгия, - с каллиграфией и иероглифами.
«В фотографии, кроме информации, есть свой ритм, сочетание цветов, игра форм, метафоры, - рассказывает он. – Здесь и визуальный опыт русского конструктивизма и чувственный супрематизм… Тренируя линии, подобно мастерам японской каллиграфии, мы должны не только суметь снять, но и, до того, обнаружить этот ритм в реальном пространстве».
Азербайджан, Баку, 2009 год
Другая яркая особенность фотографий Геогрия Пинхасова – способность вызвать в нас эмоцию. Как и при просмотре кинофильмов Андрея Тарковского, где мы ощущаем личное переживание, сопричастие, сочувствие тем состояниям, в которые погружены герои, снимки Георгия, словно круги на воде, запускают в нас минорные волны легкости, ностальгии, возможно даже грусти, или тихого восхищения неожиданной красотой простого мира. Пинхасов называет комплекс таких ощущений не менее красивым и загадочным французским словом «месаж» с ударением, конечно, на последний слог, признаваясь, что для него самые интенсивные сообщения транслировались как от классических живописных полотен Рембрандта и Брейгеля, так и от литературы - прозы Набокова и Бродского. «Ну и Пушкина, само собой», - добавляет Георгий.
Так, фотография для Пинхасова – это отнюдь не то, что, в терминах продуманных маркетинговых ходов, выведет амбициозного ремесленника на уровень признания и наград. Это, прежде всего, непрекращающийся процесс наблюдения, путь творчества, записная книжка свободного художника:
«В фотографии я не буду рассказывать истории. Мне ближе Картье-Брессон, который считал себя любителем, а не профессионалом. Профессионал четко знает, что ему нужно и идет к цели. А любитель на пути к этой цели вполне может немного заблудиться и сделать не то, что от него хотят, а просто позволить себе согласиться с тем, что ему представляет случайность. Всем известна история о том, как Картье-Брессон, когда его отправили снять коронацию английского монарха, так в его сторону и не повернулся, но показал атмосферу, чем сам английский король мог оказаться свидетелем.
Я пришел к тому же, что и Картье-Брессон: фотоаппарат – это записная книжка, и снимать можно все. Не обязательно искать шедевры. Я с этого начинаю свой урок, напоминая ученикам, чтобы они не боялись снимать плохие фотографии. Иногда я даже в шутку требую, чтобы они снимали плохие фотографии. И сочувственно намекаю, что если они ошибутся, то получатся хорошие…
Я все время ссылаюсь на Картье-Брессона. Он мне близок, хотя мои фотографии не в той же эстетической плоскости. Но парадоксальным образом я прихожу к тем же самым выводам. Хоть я и не повторяю его стиль, но стремлюсь повторить его подвиг. Быть не похожим ни на кого».
Слева: станция метро Уэно, из серии «Sightwalk», Япония, Токио, 1996 год. Справа: Париж, Франция, 1999 год
Наблюдательность как личная задача
Говоря о наблюдательности, Георгий Пинхасов отмечает, что это качество отнюдь не является врожденным: «Одно из самых главных достоинств фотоаппарата – в том, что он развивает наблюдательность. И не только визуальную. Фотографируя, вы совершенствуетесь как личность, обогащая себя. Только, пожалуйста, не требуйте от фотографии быстрого самоутверждения! Сам процесс творчества приятнее всех остальных стимулов, наград и призов».
Георгий вспоминает, что во время мастер-класса в Минске он старался вовлечь его участников в игру, показать, что в самом простом пространстве можно найти поэзию. «Здесь метафорами могут быть линии, цвета. Когда вы непосредственно воспринимаете свет и тени, вы рифмуете их, как непосредственно воспринимаете графику мысли».
Но часто обыкновенному человеку нет острой необходимости смотреть на мир поэтическим взглядом, каждый «закодирован» на свое, ибо это просто не входит в круг его личных потребностей.
«Есть такая английская поговорка: извозчик думает о своем, а лошадь о своем, - отмечает в беседе Георгий Пинхасов. – Многие, не обладающие визуальной культурой, не способны воспринимать живопись и фотографию. Всякая загадочность и недосказанность их просто раздражает. Они потребляют только информацию, подтверждающую их собственные предрассудки. Они всем известны в социальных сетях. По агрессивным комментариям, которые демонстрируют их невежество и незнание истории изобразительного искусства, создается впечатление, что они случайно вошли не в ту дверь».
Но, с другой стороны, человек не обязан быть экспертом в фотографии. Каждый вправе воспринимать мир, как ему удобно. Георгий вспоминает один анекдотический случай, который с ним произошел:
«Об одном из первых тренеров каратэ, после того как этот вид спорта стал официально почти разрешенным в СССР, я когда-то делал репортаж, снимал тренировки его секции в подвале. Когда съемка закончилась, мы вместе пошли к трамвайной остановке. Стоял великолепный весенний день, все таяло, полно луж, капель… Невероятная яркая весна, солнце жжет вовсю. Мы сели в трамвай, продолжая разговор. И вдруг трамвай делает неспешный вираж, и весь потолок и стены начинают сверкать от какого-то дикого количества вспышек, которые отражают лужи, стекла, двери. Я просто открыл рот - такой невероятный фонтан света!
Смотрю на эту сверкающую феерию и замечаю, что мой собеседник, как и я, полон внимания. Но я все-таки решил спросить: «Петь, почему ты замолчал? О чем ты думаешь?» Он отвечает: «Честно? Видишь, там мужик сидит, видишь – парень вот здесь, рядышком? И двое у двери стоят. Вот смотри, ты делаешь прыжок, локтем бьешь этого, потом разворачиваешься, ногой ударяешь того…». То есть за это время он поколотил полтрамвая. То есть, если бы я не отвлек его, он поколотил бы всех. Смешно? Но это заставило меня глубоко задуматься: я-то был уверен, что все видят мир, как я. Это был мой первый урок толерантности».
Андалусия, Севилья, балкон отеля. Испания, 1993 год
Два «гениальных» джина
Одной из наиболее интересных мыслей, которая прозвучала на творческой встрече с Георгием Пинхасовым, был экскурс в этимологию слова «гений». Фотограф начал с того, что озвучил общеизвестный факт: «Все хотят снять гениальные фотографии. Мы привыкли выискать гениев и ими восхищаться, не правда ли?».
«А для меня это всего лишь дух! – продолжил он. – Ведь если обратиться к этимологии слова «гений» (по-французски оно звучит как «жэни’»), то мы получим того самого Джина, который вышел из лампы Алладина. Это слово – самое частое в некоторых восточных языках: в армянском «джан», в персидском «джони», и везде оно означает не что иное, как душу - духа. Фаустовский Мефистофель, кстати, из той же оперы».
Так Георгий признается, что он сам предпочитает рассматривать термин «гений» именно как «дух», и не отрицает, что на самом деле такой «джин» может посетить каждого:
«Если вас хвалят, а вы клянетесь, что сами никогда в жизни не смогли бы это сделать, то не исключено, что вам протянул руку джин. Но ваш подвиг в том, что вы смогли его заменить, принять, а не настаивать на том, что искали. Что же мешает нам подчиниться ему? Наши предрассудки. Высокомерие и предрассудок – антиподы творчеству и открытости. Именно поэтому сегодня так много высокомерных и смешных людей с дипломами. Вспомните мифологию, там ведь тоже фигурирует два джина – добра и зла».
Отель в районе Акасака, из серии «Sightwalk», Япония, Токио, 1996 год
Георгий рассказывает, что часто фотографы, руководствуясь желанием создать загадочность, интригу, придумывают ребусы или находят другие формальные приемы, рискуя при этом оказаться неразгаданными. Возникает как бы перебор: зритель воспринимает снимок как нечто мутное, непонятное.
«Где же эта граница? Где нужный баланс между заумью и загадочностью? – задается вопросом фотограф. – Я считаю, всегда должен присутствовать и обратный вектор, направление в сторону ясности и простоты. Именно от этого будет зависеть, задышит ваш образ или нет».
«Я стараюсь, чтобы моя фотография была загадочна, но в то же время довольно проста. Ее часто не понимают с первого взгляда по причине непривычности. Простота же – это как раз обратный вектор, в сторону ясности. Как планета сохраняет свою орбиту, подчиняясь двум противоположным силам, так и в искусстве, этими противоположностями, - простота и загадочность взаимодополняют друг друга».
«Причем, что замечательно, это орбита скорее похожа на эллипс: в истории то простота притягивает искусство, то усложненные формы владеют модой. Например, за вычурным барокко идут упрощенные формы неоклассицизма, а декадентский арт нуво и арт деко освобождает пространство конструктивизму, супрематизму с его квадратом, минимализму. Да не обязательно искусство, эти векторы управляют поведением людей: манерами, одеждой они выбирают дистанцию в взаимоотношениях. Например «ты» и «вы».
Георгий Пинхасов отмечает, что искусство также пульсирует между элитарностью и популярностью.
«Уникальные живописные полотна, чтобы быть доступными, гравировались и выносились на публику, эта техника подарила нам книгопечатанье и тем самым просвещение. Движение в сторону общедоступности привело нас к интернету, википедии, соцсетям, а в фотографии - к инстаграмм. Но и, конечно, эта доступность вульгаризирует искусство, высвобождает дурной вкус, китч, обесценивает все. Но не все…».
«При всем изобилии фастфудов и столовых, появляется все больше новых шедевров высокой кухни. Мы видим, что и в других областях элита не исчезает. Как и когда-то, чтобы оградиться от профанации, наука специально создавала барьеры, придумывала свои коды: в медицине был целый словарь терминов, в науке – математика, в музыке – нотная грамота. Человек незнающий, необразованный, не принятый в эту касту, оставался за бортом всех этих знаний. Но это неравенство могло приводить к снобизму и высокомерию. Интернет открыл двери для всех, дал людям самостоятельную возможность понять детали, мелочи. Человек ясный, позитивный, который способен быть доходчивым… Вот этот вектор гораздо важнее, чем любая имитация. Вся сила в свете…».
«Я же на своих мастер-классах пытаюсь раскрепостить человека, освободить его от ненужной сложности. Технические знания, которые были нам нужны когда-то, чтобы сделать фотографии, уже доведены до автоматизма в современных фотоаппаратах. Один айфон чего стоит! Мы должны невероятно благодарить Джобса и его последователей за то, что эта плеяда не усложнила, а наоборот значительно упростила технические новинки, позволив любому человеку свободно пользоваться ими», - комментирует фотограф. 
Отель в районе Акасака, из серии «Sightwalk», Япония, Токио, 1996 год
Еще одна редчайшая возможность, которая украшает судьбу фотографа, - это возможность путешествовать, видеть новые города, страны. Фотография здесь может выступать ключом к пониманию города.
«Новизна – это страсть. Город это или страна, – всего лишь предтекст. Новизна движет тебя в неведанное… Природа не случайно награждает нас этим рефлексом, - страсть к новизне, может быть, самый главный двигатель эволюции. Природа любит переворачивать страницу. Но по-новому можно научиться видеть и в привычном месте».
«Любопытство заставляет вас, как свидетеля, двигаться в пространстве, открывать не только новые места, людей, но и новые формы. И я не думаю, что, говоря это, я говорю что-то новое».
Текст: Ольга Бубич
Фотографии: Георгий Пинхасов
Портфолио Георгия Пинхасова на «Магнум Фото»
обсудить на форуме zнята
