«Неидейный» фотограф Александр Гронский

Александр Гронский – галерейный фотограф, ранее занимавшийся фотожурналистикой и сотрудничавший с такими журналами, как Geo, Elle, Wallpaper, Le Monde, The Sunday Times, «Эксперт». Победитель многочисленных конкурсов, в том числе World Press Photo 2012 года, создает проекты о России, преимущественно о российских пейзажах, считает себя русским и живет в Риге.

Александр Гронский - фотограф

Фото: Александр Обухович

- Саша, ты приехал в Минск как победитель World Press Photo 2012. Почему решил участвовать в конкурсе, ведь сейчас ты известен скорее как галерейный фотограф?

- Я почти девять лет работал профессиональным журналистом и занимался журнальной фотографией. А World Press Photo всегда был символом зафиксированного успеха, без которого образ настоящего фотографа как-то не завершен. Я регулярно участвовал в конкурсе. И у меня появилось ощущение, что этот год последний, когда я могу принять участие, и мои работы будут соответствовать требованиям организаторов. Огромного значения я ему не придавал, потому что World Press Photo – все-таки конкурс для фотожурналистов. Но, конечно, был очень рад победе. Она стала для меня завершением достаточно большого жизненного этапа.

- Будешь еще участвовать в конкурсе?

- Посмотрим. Новый проект, скорее всего, технически не подойдет для участия в конкурсе. Просто из-за моего метода обработки фото.

- А что снимаешь сейчас?

- Последние пять лет я занимаюсь только пейзажем, в разных его ипостасях. Мои идеи сейчас связаны с пейзажем и пространством как таковым.

- Ты снимаешь только в России или есть планы работать где-то еще?

- Снимал в России, затем у меня был небольшой опыт съемки в Китае. Там я был три месяца и отчетливо почувствовал, что пока хочу заниматься российским пейзажем. Почему именно российским, сказать уже сложнее. Наверное, корни… Возможно, мне ближе контекст российского пейзажа. Не сам пейзаж, а именно его контекст, интуитивное сопереживание пространству - тогда пейзаж получается эмоциональным. Возможно, это пока больше мое ощущение, которое не всегда заметно в фотографиях… Когда я, например, снимаю гаражи или свалку, у меня не рождается никакой оценки – «хорошо» или «плохо». И у меня нет равнодушия - я вижу сложносочиненное, хаотическое пространство, со своими причинами и следствиями. Это что-то нейтральное, сцепившееся в мире именно таким образом, и я не даю ему определений.

- Когда смотришь на твои урбанистические фотографии, замечаешь налет романтизма, даже любовь к месту, которое ты снимаешь. Создается впечатление, что оно для тебя - приятное, красивое...

- С одной стороны, я занимаю нейтральную позицию, не давая положительной или отрицательной оценки. С другой стороны, я искренне люблю эти места. Мне нравится там бывать, гулять. Я очень неидейный фотограф - у меня никогда не возникает идеи до фотографии. Всегда начинаю с интуитивного предощущения: где бы мне хотелось находиться. Когда мне было восемь лет, я любил ходить по всяким помойкам и заброшенным местам. Я родился в 1980 году, и постсоветское время помню очень хорошо. Например, в районе, где мы жили, было много старых домов под снос, которые стояли годами, с открытыми дверями, пустые или с оставшейся мебелью… Еще любил ходить на «кладбище кораблей»: в порту стояли корабли, ждавшие часа, когда их разломают на металл. Я лазил по их каютам с разбросанными старыми бумагами… Это очень сильные визуальные воспоминания из детства.

Фото: Александр Гронский, из серии «Меньше одного»

- В привычном понимании пейзаж - это исключительно природа. Как бы ты сам определил жанр своих работ?

- Когда меня спрашивают, что я снимаю, нужны пояснения. Потому что пейзаж чаще всего воспринимается как ручеек, закат, березка в поле… Я называю свои работы урбанистическим пейзажем, социальным пейзажем, ландшафтом, чтобы избежать слова «пейзаж», которое обросло излишним позитивным смыслом. Во мне нет никакого умиления пейзажем – он меня захватывает, но без конкретной позитивной или негативной эмоции.

Меня в принципе не интересует пейзаж, в котором нет следов пребывания человека. Я не снимаю портреты. Для меня это не то чтобы закрытая тема, но не настолько захватывающая, как пейзаж. Человек в кадре - это настолько самодостаточный образ, что почти отменяет меня как фотографа. Наше визуальное восприятие так устроено, что человек в кадре притягивает стопроцентное внимание: это самый сильный символ в культурной традиции. А мне важно, чтобы лица не было видно, чтобы все элементы пейзажа на фотографии равноправно друг с другом существовали. Нередко это сложно исполнить, и в кадре все равно присутствуют фокусные центры, а я как фотограф на что-то конкретное смотрю и что-то конкретное снимаю. Но в целом для меня такой прием остается важным: он допускает зрительскую свободу.

У меня нет определенной концепции или приема съемки. Просто в какой-то момент я заметил, что стремлюсь даже линию горизонта поместить посередине, не отдавая предпочтения ни земле, ни небу. Достигается некая симметрия, между всеми элементами словно одинаковая дистанция, и они могут между собой взаимодействовать в зависимости от того, как они устроены, а не какими смыслами я их наделяю.

- Как ты ищешь места, которые будешь снимать?

- Я пытаюсь рационализировать этот процесс: смотрю Google maps, чтобы приблизительно понять, с чем столкнусь на месте. Так увеличиваются шансы найти интересное мне пространство. И продолжаю много ходить, прочесывая выбранную местность.

- Репортажные фотографы играют по особым правилам, которые им диктуют издания. А по каким правилам играют галерейные фотографы, в ряды которых ты перешел? Есть ли какие-то рамки и задачи?

- Фотография в чистом виде, конечно, не зависит от рамок. Но если ты пытаешься превратить ее в работу, то определенные ограничения появятся. При этом, современная документальная фотография и фотожурналистика уже функционируют и как галерейная фотография. Формальная разница между ними очень небольшая, на практике - она колоссальна! Журнальный фотограф и галерейный фотограф, по сути, две разные профессии, два рынка, совершенно не связанных друг с другом. И эффективно их совмещать невозможно. Все равно, что быть одновременно слесарем и бухгалтером.

- Ты сознательно решил перестроиться или это произошло само собой?

- С одной стороны, к галерейной фотографии меня привела череда совпадений. С другой стороны, я сам принял несколько удачных решений. Во многом перемены были продиктованы изменениями в личной жизни. Когда стало известно, что я стану отцом, моя спутница, латышка по происхождению, решила, что хочет жить в Риге. Вся моя работа на тот момент была связана с Москвой и путешествиями по России. У меня уже открылась первая выставка пейзажей, и я уделял этому направлению достаточно много внимания, хотя рассматривал его скорее как хобби или деятельность, которая не приносит денег, но меня организует. И в какой-то момент я понял, что если переключусь на галерейную фотографию, то смогу себе позволить заниматься проектами, не привязываясь к месту. Меня эта идея захватила, я пытался сформулировать, что мне важно в пейзаже, и за небольшое время разобраться, как дальше работать. Фактически за девять месяцев я родил в себе галерейного фотографа.


Фото: Александр Гронский, из серии «Пастораль»

Конечно, мне повезло, что московская галерея согласилась меня поддерживать, в меня поверили. Также получилось быстро отснять историю с зимними пейзажами. Я отправил ее на все конкурсы, которые только мог найти. И несколько важных из них выиграл… Можно сказать, прыгнул выше своей головы. Награды была дана мне авансом, и мой уровень был в тот момент недостаточным. Это был очень сильный толчок. Неожиданно стали продаваться работы, и довольно эффективно. На доход от продаж уже можно было жить. Все это случилось в 2008 - начале 2009 года.

- На сегодняшний день ты уже ощущаешь, что аванс «перекрыл»?

- Правильнее будет сказать, что я оправдал оказанное доверие.

- Попав в разряд галерейной фотографии, не хочется ли какой-то новой ступени?

- Нет, мне сейчас вполне комфортно. Это достаточно ответственная работа. Почти все решения в моих руках: я придумываю тему, работаю над ее реализацией и предлагаю галерее уже готовые результаты. Никто, кроме меня, в процесс работы не вмешивается, не ставит планов и ограничений. Это в чистом виде самодисциплина. Когда есть начальник или клиент, ставящий задачи, ты можешь находиться с ним в коммуникации и объяснять: «У меня то-то и то-то не получается по такой-то причине». И тогда ответственность разделяется. В случае работы на себя все плюсы и минусы у меня, но мне так нравится.

- Ты сейчас сотрудничаешь с какой-то конкретной галереей или с разными?

- По-прежнему мой партнер – московская галерея, которая раньше называлась Photography.ru, а теперь – Grindberg Gallery. Недавно я стал работать с агентством. Это не совсем возврат в фотожурналистику… Возможно, мне удастся находить клиентов, которым интересен мой стиль в работе. Я совсем не против заказов. Но пока заказы редки, и случаи, когда мне заказывают именно то, что мне нравится, редки. В чистом виде так было лишь однажды. Город Красногороск просил снять этот город так, как я хотел его снять, и мне не ставили никаких рамок. Красногорск, по сути, окраина Москвы, и эти две недели съемки легко и без изменений вошли в мой проект «Пастораль». Работа была продуктивной, и заказчик остался доволен.

- А для чего предназначались эти снимки?

- Снимки были заказаны на юбилей города. Красногорск знаменит своим заводом оптики и фототехники. Камеры «Зоркий» и «Зенит» делали как раз здесь. Это было градообразующее предприятие: в окрестностях есть залежи ценного песка, который используют для изготовления линз. В итоге проекта была сделана уличная выставка: на больших баннерах были распечатаны фотографии трех авторов – мои, Сергея Леонтьева и Игоря Мухина.

- Пробовал ли ты работать с зарубежным рынком?

- С московской галереей у меня договорные отношения, разумеется, взаимовыгодные. Есть галерея «Polka» в Париже, которая продает мои работы. Периодически и другие галереи проявляют ко мне интерес. Основной рынок для меня – Западная Европа.

- Сравнение твоих пейзажей с работами Питера Брейгеля придумано журналистами?

- Я совсем не против такого сравнения… На мой взгляд, Брейгель – самый первый пейзажист в западной культуре. До него пейзаж всегда выполнял прикладную функцию – обозначить топос, фон для происходящего. Он воспринимался как некая данность, которая всегда существует, и в которой невозможно сформулировать ничего важного. Если до Брейгеля появлялись пейзажи, то они носили чисто декоративный характер. В тот период искусство должно было быть наделено понятным этическим смыслом, чаще всего, каким-либо религиозным переживанием или его интерпретацией. А Брейгель впервые показал пейзаж как самодостаточное произведение искусства, в котором также есть большое высказывание. И для этого художника очень характерна дистанция, которая делает все равноправным. Его картины не про охотника с собакой, а про охотника, идущего вместе с собакой, по холму, за которым находится деревня - в ней живут люди, которые пекут хлеб, и там же – замерзший ручей, на нем катаются дети…

Фото: Александр Гронский, из серии «Пастораль»

Брейгель жил в эпоху Реформации, поддержал ее, в том числе, запрет на изображение лика Бога. Для искусства это был поворотный момент. Это настолько важный символ, что его невозможно изображать в человеческом образе, невозможно вместить все смыслы в изображение седовласого старика. Я соглашаюсь с гипотезой, что Брейгель нашел другую форму изображения Бога - как сложносочиненное творение, все, что мы видим вокруг. Его пейзажи были им придуманы, а не увидены в родной Голландии, он создавал глубоко символичные работы. В них - избыточность деталей и происходящих вещей, в которых нет ни доброго, ни злого, а есть сложная взаимосвязь всего со всем. Поэтому Брейгель для меня важный художник, и мне нравится, когда меня с ним сравнивают.

- А как ты относишься к тому, что тебя называют модным фотографом?

- Смотря, что вкладывать в это понятие. Если имеется в виду, что я следую какой-то конъюнктуре, то это неправда. А в целом я не против таких определений. Я честно делаю то, что мне нравится, без оглядки. Мне нравятся мои фотографии, нравятся места, которые я снимаю, - для меня это важный критерий в творчестве.

- На твоем сайте большой список конкурсов, в которых ты участвовал. С какой целью ты подавал работы?

- Мне кажется, нет более эффективного способа для фотографа продвигаться в своей карьере, чем участие в конкурсах. Ты можешь обойти 50 галерей со своим портфолио, звонить людям, долго искать встречи… После победы в известном конкурсе люди сами начнут искать встречи с тобой. Это большой бесплатный пиар. Конкурс, конечно же, и лотерея, это всегда субъективно. Но при всех минусах после участия в конкурсах у фотографа появляется больше возможностей.

- Саша, в этом году ты участвовал в московском портфолио-ревью. Прошел ли ты через всех ревьюеров и какие остались впечатления от такой формы работы с фотографией?

- Само собой, попал я не ко всем. Всего было заявлено 60 ревьюеров и каждый участник мог записаться только к 10 из них. Скорее, участники ревью расставляли свои приоритеты - к кому хотели попасть - а дальше всех распределял компьютер.

Если у кого-то остаются сомнения по поводу того, что оценка фотографии субъективна, портфолио-ревью – очень хороший способ избавиться от них. Это просто личное мнение 10-12 человек, которые сели в определенном месте и посмотрели определенные фотографии. Восприятие фотографий – это процесс проникновения. К концепции портфолио-ревью я отношусь скептически, потому что за 20 минут невозможно проникнуться тем, что человек делает, особенно, когда процесс поставлен «на поток». Был и такой случай: когда мой агент, уважаемый и известный человек, показывал работы издателям, они вспомнили, что год назад видели их. Тогда фотографии представлял я, и они не понравились. То есть, во второй раз был контекст, и люди были настроены на то, что им покажут серьезную работу, в том время как на порфолио-ревью редко ожидают увидеть что-то выдающееся.

- Какие-либо изменения произошли в твоей карьере после портфолио-ревью?

- После него состоялась выставка в Америке. Я познакомился с представительницей некоммерческой организации Light Work Foundation, и мне предложили сделать выставку и издали хороший каталог моих работ.

Фото: Александр Гронский, из серии «Пастораль»

- А у тебя уже вышел персональный альбом, книга?

- Книгу пока не издал, но, конечно, хочу это сделать.

- Ты себя ощущаешь русским фотографом?

- Наверное, я себя ощущаю русским по национальности.

- В твоих работах ощущается больше связей с европейской фотографией…

- В общем, да. Мне трудно ухватить определенные черты русской школы фотографии. Но то, что я не придерживаюсь традиций, меня совершенно не смущает.

- Как ты относишься к объединениям фотографов, состоишь ли в каком-либо творческом союзе?

- Это очень индивидуально, зависит от характера фотографа. Лично я никогда не мог работать в коллективе эффективно. Он для меня всегда был большой обузой, хотелось делать все самому и все контролировать. Клубы, или объединения, или пространство, где люди обсуждают то, что они делают, важны. Возникает среда - сначала соревновательная, которая дает импульс что-то делать, азарт. К сожалению, часто клубы вырождаются в сообщества с установленными правилами. Кого-то это может угнетать. А во мне есть какое-то нездоровое высокомерие, с которым я в повседневной жизни борюсь, а в фотографии мне это не мешает и я согласен оставаться снобом-одиночкой.

- Следишь ли за творчеством других фотографов?

- Это получается спонтанно. Подборки новых авторов просматриваю, но в тенденциях не очень хорошо разбираюсь. У меня есть любимые фотографы или авторы, важные для меня. На данный момент - Пол Грэхем, Люк Дэлахей, Джэф Уол.

- Ты удаляешь какие-либо фотографии, оставшиеся после первого просмотра и отсева?

- Нет, ни в коем случае. До самого последнего времени я снимал на пленку, где и удалять нечего. А вообще, для меня пересмотр фотографий, бесконечное возвращение к ним, их анализ - это медитативный процесс, не менее важный, чем сама съемка. Я просматриваю свои фотографии и делаю выборку после съемки, потом через месяц. Со мной часто случается, что через два года всплывает снимок, на который я не обратил внимания ни в первый, ни во второй раз. Мой выбор часто меняется.

Фото: Александр Гронский, из серии «Граница»

- А сейчас ты перешел на цифровую фотографию?

- Нахожусь в стадии плавного перехода: осваиваю эстетику и технику. На пленку я долго снимал, потому что хорошо освоил эту технику и уверенно себя чувствовал. Пока у меня нет ни одного законченного проекта в цифровом формате, и я продумываю новый.

- Какую книгу ты прочитал, какое кино посмотрел и какую музыку слушал в последнее время?

- С музыкой всегда каша, чаще слушаю радио и как фон. Книги люблю читать в бумажном варианте, носить их с собой… Сейчас читаю прекрасную книгу «Секс и страх» Паскаля Киньяра. Название звучит как психологическое пособие, а на самом деле это очень интересное исследование античной культуры, в котором объясняются наши исходные установки. Миф, искусство и психология в нем тесно связаны.

Из фильмов меня захватила видео-лекция словенского философа, марксиста и фрейдиста Славоя Жижека «Гид по кино от извращенца» («извращенец» - это один из психотипов, которые выделял Лакан). Жижек взял 20 своих любимых фильмов и рассказал, как бессознательное проявляется в кинематографе. Редкий случай, когда, при просмотре фильма ты смеешься и одновременно находишься в активном мыслительном процессе.

- Какой вопрос тебе чаще всего задают в интервью? И какой ты был сам хотел услышать, но пока его не задавали?

- Сложно сказать. Интервью все же – не просто вопросы, а разговор, который в какой-то момент складывается или не складывается. Какой вопрос задаю себе сам? «Как жить дальше?» Вполне актуальный вопрос!

- Саша, спасибо за интересный разговор!

Александр Гронский в рубрике In Photo >>>

Обсудить на форуме zнята