Гунар Бинде: «Я снимал голого человека…»
Гунар Бинде - классик латвийской и мировой фотографии. В свои 79 лет этот удивительный мастер психологического акта и портрета поражает бодростью духа, принципиальностью суждений и верностью избранному пути. К слову, мое знакомство с творческой фотографией началось в 1972 году с работы Г. Бинде «Девушка в кресле». А в июле 2012 года на фестивале «Янтарный Бриз» предоставилась возможность для личной встречи и небольшой беседы.
- Гунар, задам вопрос, который меня действительно интересует -
что вы больше всего цените в искусстве?
- В искусстве самое ценное - это искусство. Само по себе.
Там нет определенных вещей, которые можно выделить.
Искусство или есть, или его нет. Нельзя сказать, что искусство что-то рассказывает
или показывает. Искусство только влияет на зрителя, воздействует на него.
Вот это ценно.
Сейчас происходит абсолютное смещение ценностей.
Сейчас самую важную роль будет играть визуальность благодаря фотографии. Фотография уникальна! Она породила кино, телевидение.
Сейчас продолжаются активные коммуникационные связи и мы общаемся благодаря визуальному. И это происходит в Интернете.
То, что фотография сегодня доступна любому человеку - не означает,
что он должен что-то знать. Есть карандаш, человек знает буквы, знаки, умеет сочетать их в слова и предложения. Точно так и фотоаппарат - он дает человеку возможность говорить визуальным языком. Многие этот язык странно связывают с документальностью. Если показана береза - значит это береза и есть.
А я вижу, как в ее ветвях дует ветер.
Если посмотреть на знаки и на то, что человек обрел для общения -
звуки превратились в знаки.
- Но это подразумевает создание языка и обучение этому языку…
- Фотографическое искусство - это то же самое, что поэзия в литературе.
Я часто привожу пример. Девушка приехала в город учиться,
родители дали немного денег.
Когда закончились деньги, девушка пишет домой о том,
как плохо жить в городе и просит выслать денег.
А ведь то же самое можно сделать гораздо проще -
сфотографировать свое грустное лицо и послать маме. Мама вздрогнет!
Мои ученики возражают - ведь это неправда!
А я им говорю - а то, что она словами писала, разве правда?
Правды нет вообще.
Вопрос об искусстве никак не превратишь в рациональный.
Кандинский, Пикассо, Арп - это искусство? Искусство - это крик, который услышан.
Это восторг творца, который услышан. А никак не содержание и дидактические поучения. Мы прошли советскую школу и знаем, что искусство должно быть социальным по содержанию и реалистичным по форме.
Все, такое искусство закончилось!
А что такое музыка? Высшая форма искусства!
Не можешь ничего сказать, только слышишь и восторгаешься. 
Фото: Сергей Михаленко
- В одном материале о Вас написали, что к своей фотографии Вы пришли потому,
то в репортаже не могли самовыразиться.
- Это точные слова.
Я не могу себя выразить документальной фотографией.
Документальность мешает высказать мне мои субъективные состояния.
И тогда я начинаю играть. Играть в постановочную фотографию я начал достаточно рано. Постановка, театр - можно снять налет реальности.
В 60-м году я делал портрет девочки, психологический портрет.
У меня спросили: «Чей это психологический портрет?»,
я ответил - «Портрет человека».
Понять внутреннее состояние человека.
В то время я начал отход от репортажной и документальной фотографии.
Но продолжал и продолжаю много снимать, щелкать.
Это помогает сохранять форму.
Многие любители снимают девушек,
но никогда не добиваются максимальной выразительности.
А чтобы это получилось - надо тренироваться. Надо изучать анатомию!
Я изучал анатомию на футбольном поле.
Ходил на съемку, ловил моменты и анализировал движение футболистов,
искал выразительные моменты.
В постановочной фотографии тоже надо уметь ловить момент.
Не надо примешивать сюда искусство. Это только тренировка.
- Вы рассказали про футболистов, про портрет…
Но Вы признанный мэтр жанра ню. Интересен момент, когда Вы почувствовали,
что в другой форме Вы себя выразить уже не можете.
Как это происходит?
- Во-первых, почему женское тело все снимают и рисуют?
Это то же самое, что когда кто-то хочет снять цветы - он снимает цветы.
Просто отобразить максимальную красоту.
Женское тело для меня - это материал для выражения себя.
Я восторгаюсь формой!
- Снимая цветы, мы получаем только одну эмоцию.
А работая с женским телом - целый спектр эмоций, от ненависти до любви.
- Об этом я и говорю.
Человека надо снимать обнаженным, чтобы он остался человеком.
В эротике преобладает сексуальный интерес.
В ню - это скорее жизненная философия. Противостояние.
- А с бытовой точки зрения…
Вы начинали с конца 60-х. В СССР секса нет, слова «эротика» и вовсе не знали. Присутствовал ли страх, что могут посадить?
Были ли какие-либо сложности?
- Нет, не было.
Я снимал не голую бабу. Я снимал голого человека.
А это - его высшее проявление. Я снимал одну женщину, партийного сотрудника, работала в торговле. За мою фотографию обнаженной на стуле сняли тогдашнего редактора «Журналиста» Яковлева. Ему приписали пропаганду порнографии.
Я у него спросил, разве ты не мог доказать, что она не голая?
Там не видно ни груди, ничего другого!
Фотография обнаженной натуры для меня - формотворчество.
Создаю форму, которая меня трогает. Здесь - масса возможностей.
Формотворчество порождает ценность визуального чуда.
Но это должно быть сотворено с умом!
- Вы «выросли» на пленке, для Вас это родной язык и материал.
Сейчас Вы снимаете и «цифрой»…
- Цифра привела к тому, что работать стало легко.
И эта легкость работы делает фотографа ленивым.
Он много снимает в надежде, что что-то получится. Это вредный шаг.
Когда приступаешь к съемке, надо быть нацеленным на максимальную выразительность. А тут это не работает. Фотограф просто щелкает, а не работает.
Когда у тебя есть мало кадров - надо думать, нагнетать обстановку
и тогда нажимать на спуск.
Я еще не использую цифру для художественных целей.
Она виртуальна. Нет материала. Фотография на экране - это не фотография.
Я верю той фотографии, которую можно положить на полку.
Сохранить в музее. Цифра - это адский труд. Обработать в фотошопе…
Мне говорят, что мол я в лаборатории делаю то же самое.
Но тут я вижу весь процесс в материале. А цифра - это в виртуальной среде.
Цифру можно печатать на принтере, но фотография выцветет через пять лет.
А искать печать и бумагу с гарантией на 100 лет - это очень дорого.
Что еще важно.
При печати пленки можно делать копии, но они будут отличаться одна от другой.
Когда я добиваюсь того, что мне нравится - я подписываю копию.
Если кто-то другой будет печатать с моих негативов,
но на отпечатках не будет моей подписи - это уже будут не мои фотографии.
А в цифре можно штамповать абсолютно одинаковые отпечатки!
Еще - есть фотография, есть изображение.
Фотография - висит на стене.
А то, что отснято и выслано в редакцию - это изображение.
Фотография - это законченная вещь.
И высшая форма ее существования - фотография как предмет искусства.
То, что творит техника - это чудо! Но не факт, что это надо.
В то же время сейчас рождается новое.
И надо перенять фотографические традиции.
Большую роль будет играть то, о чем уже говорили - визуальный язык.
Это может длиться 50-100 лет…
Мы говорим литературным языком, но фотография как визуальный язык - ярче!
И мир преобразуется…
- А что Вам не нравится в современной фотографии?
- Фотография без мысли, без присутствия человека.
Сейчас очень много спекуляций. Хотя есть и таланты.
Но очень много выставляется ширпотреба. Да, у камеры масса возможностей.
Но это циркачество. Спекуляция на высоком искусстве.
Высокое искусство дается очень редко.
Если кто-то может вспомнить 5-10 работ одного автора - это удача.
У Рембрандта 4000 картин, а сколько мы можем назвать?
- Вы столь же критичны и к своему творчеству?
- Да! У меня тысячи фотографий,
но если надо что-то отобрать - это очень сложно.
То, что мне актуально - то интересно.
То, что было сделано ранее - я уже равнодушен.
Это то, что было, тот миг, который я уже прочувствовал и забыл.
В 60-е я преподавал фотографию в Школе прикладного искусства в Риге.
И одно из заданий ученикам называлось «Форма, цвет и фактура».
В фотографии не надо учить содержанию. Надо учиться форме.
Я говорил ученикам: «Мне не важно, что вы снимете, мне важно, как вы это сделаете».
И тоже решил снять несколько фотографий на эту же тему.
Для меня со всей пленки получился только один кадр.
Фактурность, формы тела, сопоставление этих форм…
Фактически, это этюд…
«Девушка в Кресле», Гунар Бинде
Самое главное в фотографии - это свет.
Еще важно пространство, которого в фотографии нет.
Первый закон композиции - создать пространственную картину.
Это все компонуется линиями, нюансами цвета. Пикассо старался внести в своих рисунках еще и время. Это то, что есть в кино. В фотографии нет времени.
Кино приобрело не движение, а время. Время действия.
- У Вас есть своя одна работа, за которую Вам никогда не будет стыдно
и Вы считаете, что это Ваша вершина?
- Если поставить 6-7 работ рядом, я смогу выделить одну.
Так просто сказать - сложно.
Есть портрет режиссера, есть вот эта работа с обнаженной на стуле.
Это все из старых работ. С новыми работами такая штука…
Человек творит только до какого-то времени, до 35-36 лет.
После - начинается только повторение. До этого времени он создает идеи.
А после - повторяет. Мировоззрение уже построено. Пошла штамповка.
Хуже, лучше… Творчество завязано на биологические часы.
Когда я начал заниматься фотографией в 57 году,
я не думал, что фотография станет столь важной для меня.
Все в моей жизни связано с фотографией - семья, друзья…
Я иду по лесу и вижу пространство фотографически.
Фотография не любит спокойствия. Это драматичная жизнь!
Попробуй какого-нибудь работягу выгнать в 5 утра на работу.
Кто гоняет писателя писать? Никто.
А фотограф встает и идет снимать.
- А не было ли у Вас в жизни момента, что Вы пожалели, что связались с фотографией?
- Конечно, такие моменты слабости бывают.
Особенно, когда наступает безденежье. Но - это несерьезно.
И я всегда себе напоминаю, что «великим» стал только благодаря фотографии.
В искусстве человек не всегда все понимает. Но его тянет! И он идет смотреть.
Это невозможно объяснить.
- И последний вопрос.
У Вас нет ощущения, что Ваше отношение к фотографии, романтическое, возвышенное,
у современных авторов отсутствует?
- Я вижу, что современные авторы - злые.
В искусстве появляется негативизм. Так не должно быть!
Даже когда искусство проявляет сопротивление - там не должно быть злого замысла.
А сейчас он есть. Где корни всего этого?
Скорее всего лежат они в той бурной смене ценностей, которую мы переживаем.
Все началось с того, что появились инсталляции в искусстве.
Это же только данный момент. Это явление, это не искусство.
Сегодня автор плюет против ветра. В искусстве не читаются намерения творца.
Нет сочувствия. Нет сострадания. Искусство стало жесткое.
- Спасибо, Гунар! Все фотографы Беларуси желают Вам здоровья и вдохновения!
Беседовал: Валерий Ведренко
Латвия, июль 2012
